В первой части интервью с волонтером Анной Мокроусовой «На Донбассе есть "черные дыры", где пропадают люди» ONLINE.UA рассказал о том, как похищаются люди на оккупированной территории, и о мошенниках, которые наживаются на бедах родственников тех, кто попал в заложники.
Во второй части интервью - рассказ о том, в чем разница переговоров с боевиками ДНР и ЛНР, спасении людей из плена, фактах, когда от боевиков достается даже сторонникам "русского мира", и многом другом.
- Чем работа по освобождению заложников в начале войны отличалась от того, как это делается сейчас?
- Возьмем лето 2014 года. Была постоянная путаница с заложниками. На Донбассе действовали различные бандформирования. Пропал человек – и одни волонтеры ведут переговоры по его освобождению с одной бандой, другие – с другой. Была неразбериха, но, в то же время, было легче договориться. Атаманы боевиков лично распоряжались заложниками и понимали, что они хотят получить в ответ. Сами добробаты могли проводить обмены. «Давайте поменяем!» – «Давайте!»
Однако тогда было меньше гарантий. Сейчас, если руководство так называемых "республик" подтверждает, что человек у них в плену – велика вероятность, что он доживет до обмена. А в то время человека находили, было подтверждение, что он жив, а потом он снова пропадал. Так случилось с бойцом «Айдара» Николаем Чепигой, которого захватили в плен вместе с Надеждой Савченко. Его нашли, говорили с ним по телефону, а когда обмен не состоялся, боевики его убили. Это была типичная ситуация, а сейчас подобного практически не происходит.
В сентябре 2014 года при СБУ был создан Центр по освобождению пленных, впервые попытались привести в порядок волонтерские списки, списки Министерства обороны, милиции. Тогда мы хотя бы стали понимать – какое количество людей находится в плену.
- В феврале 2015-го ты говорила, что известны имена 300 гражданских заложников. Что сейчас?
- На конец февраля этого года всего было освобождено 3010 украинских пленных. Официально заключенными остаются 129 украинских пленных, среди них 52 мирных жителя. Отдельно по пропавшим без вести: на сегодняшний день порядка 600 пропавших без вести, из них 400 - гражданских.
- Когда ведутся переговоры по освобождению, с кем легче иметь дело: с ЛНР или ДНР?
- В ЛНР – полностью марионеточное "правительство", поэтому переговоры с ними вести тяжелее, российские координаторы на переговорах не показываются. ЛНРовцы не говорят от своего имени, они ничего не решают и не могут отвечать за свои слова. Даже Красный Крест не может передавать лекарства заключенным.
По Донецку вести переговоры легче, там есть у них даже свой «омбудсмен» - Дарья Мороз. В ДНР можно даже сделать передачу в тюрьму.
Но сама не веду переговоры, потому что я – волонтер, у меня нет «своих» пленных, мне нечем подтвердить свои слова. Я работаю с родителями, родственниками попавших в заключение – делаю то, что по каким-то причинам еще не делает государство.
Читайте также: Хвастались чемоданами денег от Путина: кто и как начал войну на Донбассе
- Украинские правозащитники обращают внимание на нарушения закона со стороны украинских военных?
- За два года войны зафиксировано порядка 50 случаев нарушений прав человека с украинской стороны, мы их документируем. И с этими нарушениями я буду бороться, потому что хочу жить в правовом государстве.
Анна Мокроусова
Речь идет, в частности, о роте «Торнадо», есть факты о незаконном задержании людей, пытках, предположительно – убийствах. Были похищения людей на Луганщине - в Счастье, в Станице Луганской. По этой части это самый «прославленный» наш батальон. Расследуются незаконные действия батальона (сейчас - полка, - ONLINE.UA) «Азов».
Случалось такое. Под Мариуполем парня захватили – наши. Подозрение в пособничестве терроризму. Как я понимаю, он действительно придерживался сепаратистских взглядов. За что ему набили татуировку: что-то типа «Я люблю Украину!» Выпустили сильно побитого, и поскольку он незаконно пострадал, ему оказал помощь «Восток-SOS». Он прошел медицинское обследование, затем его лечили.
В последнее время подобных случаев фактически нет.
А в Краматорске мы выручили мужчину, который был незаконно задержан нашей стороной, его выпустили, он поехал в Луганск, но там тоже попал в плен. Вышел сильно избитым. Где-то несколько месяцев пропадал, ничего нам не рассказал, а потом покинул пределы – и ЛНР, и Украины.
- Анна, а к вам обращаются люди с оккупированных территорий, чьи близкие задержаны бойцами ВСУ?
- Ко мне обращаются люди «с той стороны», чьи родственники сидят в Украине по подозрению в различных преступлениях. Наша позиция – мы занимаемся гражданскими заложниками, вне зависимости от их гражданства, политических взглядов и убеждений.
Как им поступать? Если человек похищен на украинской территории, через знакомых подается заявление в милицию. Если это зона АТО, подается заявление и в Службу безопасности Украины. Также (этим занимается специальная служба), можно подать иск в Европейский суд по правам человека. Это ускоряет процесс – к украинскому правительству поступает обращение разобраться, и это форсирует расследование. Часто людей в зоне АТО незаконно задерживали, но в течение недели их или освобождали, или им предъявлялось официальное обвинение, и задержание переставало носить характер «незаконного».
Были и обращения «ополченцев» - но немного. Звонили матери боевиков. Им предлагалась та же процедура, с той разницей, что заявлять о пропавшем следует также "силовикам ЛНР-ДНР". Можно просить также включить задержанных в списки обмена. Но это редко, я ведь работаю с гражданскими лицами.
- А были просьбы навести порядок на территории «республик»?
- Был такой эпизод в районе Горловки. Мне позвонила мама молодого мужчины – они поддерживали идеи «русского мира». У мужчины произошел конфликт с «полицией» ДНР – на улице, он шел с беременной женой. Они толкнули его жену, парня избили, посадили в багажник и увезли. Его мама пришла требовать освобождения, ее тоже избили. И вот она мне звонит: «Как же так – мы же их поддерживали! Это же наши ребята, как они так могли с нами поступить?» Поскольку его взяли не по политическим мотивам, есть вероятность, что через какое-то время он выйдет – избитый, но живой. Я ей объясняю, куда обращаться в Горловке, его мать подает заявление их «уполномоченному по правам человека». Парня вернули, мы им передали даже какие-то лекарства. И пока она этим вопросом занималась, мы ее финансово поддерживали, потому что пенсии у нее не было, она потратила все деньги на такси – тогда там не было другого транспорта.
Читайте также: Меня мучил террорист Адреналин... у Маньяка была своя пыточная — свидетели о плене в "Новороссии"
- В марте, наконец, освободили луганчанку Машу Варфоломееву – после года плена. Ее тепло встретили друзья, СМИ активно про это писали. Но, наверное, так бывает не всегда…
- Не всегда. Освобожденным часто приходится трудно. «Айдаровец» (речь идет о Руслане Шанидзе – ONLINE.UA) попал в плен осенью 2014 года и пробыл там 9 месяцев. Попал он как боец добровольческого батальона, еще до того, как «Айдар» был принят в состав Вооруженных сил Украины.
Все сделали пиар на освобождении, а потом мне позвонил знакомый и рассказал, что бывшему пленнику лечиться не на что. Ведь по закону он – «гражданский», и после ранений, пыток не может рассчитывать на бесплатную реабилитацию. И вместо того, чтобы восстанавливать здоровье, он занимался восстановлением документов, что не так-то просто.
Была ситуация, когда в Луганске отпустили заложника, боевики ему сломали обе ноги. И его не хотели класть в больницу, объясняя это тем, что переломы – несвежие, нужно подождать! Человек еле добрался, сидит на вокзале, а ему говорят – подожди! Мы его пытаемся поселить в хостел, там его не хотят брать, потому что у него нет документов. Волонтеры добились, что его поселили, а потом положили в больницу. Но, получается, по сути, если бы человек не обратился к волонтерам, он оказался бы на улице. И это человек, которого пытали в Луганске за его гражданскую позицию.
Читайте также: После пыток спина у меня была цвета флага ДНР — волонтер о захвате Донбасса
- Побывавшие в плену попадают в мирную жизнь. С какими проблемами они сталкиваются? Как их решить на уровне государства?
- У освобожденных из плена бывают проблемы со старыми травмами – те же переломы, они могут зарасти, раны зажить, а через какое-то время все это дает о себе знать. Кроме того – проблемы с психикой после пережитых мучений.
Но даже те, чья психика осталась здоровой, прошли через стресс, и им положено несколько месяцев отдыхать и проходить полную реабилитацию, общаться с психологом. Из психологов с нами работают Кризисная служба (в прошлом «Психологическая служба Майдана») и Днепропетровская служба психологов «Форпост».
И отдельно – о климате в обществе. Многие, пережив пытки, скрывают это. И такое бывает: люди попали в плен боевиков за свои взгляды, переехали, пытаются устроиться на работу, а им говорят: ты сепаратист, вы предали, ты не идешь в армию! Были очень страшные случаи – люди попадали в психиатрию.
Поэтому мы вместе с нашими друзьями-юристами из правозащитной группы «СІЧ» подготовили проект Закона Украины «О социальной защите и психологической реабилитации лиц, незаконно находящихся на временно оккупированных территориях Украины», который представим 29 марта. Идею законопроекта подал Анатолий Поляков, который сам долго пробыл в плену.
- Расскажи, как волонтеры добиваются своих целей? Какими качествами нужно обладать, чтобы тебе поверили люди?
- Нужно понимать, что многие известные волонтеры средства не собирали. Просто у них был успешный бизнес, работали предприятия, и часть денег они переправляли на нужды армии или переселенцев.
Я считаю, в сборе средства нет никакой моей заслуги. Мне помогало мое хипповское восприятие мира. У меня никогда не было ощущения, что мне нужны деньги. Вот есть пространство, и всегда так сложится, что если что-то нужно, оно просто так возьмет и появится. Постепенно образовывался круг людей, которые помогали.
За два года работы я узнала множество людей, которые регулярно жертвуют большие суммы и не хотят, чтобы об этом услышали. Поэтому часто, имея проблему, я даже не объявляю сбор средств, чтобы потом не было впечатления, что я такая крутая эти деньги собрала! Не я их собрала, заслуги моей в этом нет. Волонтер – это менеджер, который связывает тех, кто хочет помочь, и тех, кто нуждается в помощи.
Вот пример - как реализуется волонтерский проект. В прошлом году у нас отдохнуло на море двадцать семей. Но я даже не знаю точно, во сколько это обошлось. Просто прекрасные люди предоставили нам пять домиков на первой береговой линии моря, чтобы там восстанавливали здоровье заложники и их семьи. Другие прекрасные люди оплачивали проезд, обеспечивали радости отдыха, чтобы дети не просто попали на море, а и сходили, например, в дельфинарий. Мы со своей стороны просто организовали группы, составили план заездов и нашли чудесного психолога.
Я просто свела этих людей, так как я могу говорить – я это сделала?
