О начале войны на Донбассе в 2014 году, первых боях, потерях и победах, том, как украинским бойцам было сложно впервые стрелять по врагу, а потом сепаратисты убегали от сил АТО, во второй части интервью ONLINE.UA рассказал командующий оперативно-тактической группировки "Мариуполь", заместитель командующего войск ОК "Север" по боевой подготовке полковник Эдуард Москалев.
Первую часть интервью читайте здесь: Большого вторжения России на Донбасс я не жду по нескольким причинам - командующий сектора М
- Эдуард Михайлович, я знаю, что вы на этой войне - с самого-самого начала…
- Не совсем с самого начала. Мы начинали с прикрытия границы.
Наш 169-й центр, в котором я проходил службу, подвергся расформированию перед самым началом войны. И когда все началось, мы сами, тогдашний начальник учебного центра "Десна" генерал Танцюра вышел с предложением на командование. Что мы что-то еще можем. Что мы способны что-то создать. Что мы можем быть полезными стране…
И уже в марте я с первой группой, с так называемой РТГр (ротно-тактической группой, - ONLINE.UA), выдвинулись в срочном порядке на границу в Сумскую область, в район Великой Писаревки – это за Ахтыркой. Никто об этом не говорит, но мы, возможно, были одними из первых, кто совершил марш на гусеничной технике, на БМП. Своим ходом где-то часов за 17-18 мы преодолели 450 км. БМП шли по населенным пунктам, ночью, в основном. Была поставлена задача до 8 утра быть в районе Ахтырки - мы ее успешно выполнили.
- Что вы должны были делать на Сумщине?
- Мы на протяжении 3 месяцев несли службу по охране границы во взаимодействии с пограничниками. И эти три месяца стали для нас прекрасной возможностью потренироваться, обкататься, провести слаживание. В нашем распоряжении был аэродром заброшенный - и мы там проводили занятия, тренировались, рыли окопы, занятия по тактической подготовке проводили, по вождению. Я всех офицеров заставлял ездить и на танке, и на БМП, и на МТ-ЛБ, и на автомобилях. Окопы рыли, опять же. Вместе с офицерами. Потому что, как выяснилось, это всем давалось очень тяжело – и даже офицеры толком окоп вырыть были не в состоянии. Но ничего, научились. И, как показали дальнейшие события, когда мы в июле пошли уже на Донбасс, нам это умение очень помогло. Очень пригодилось. Там ведь все было совсем по-другому. Там некогда было тренироваться. Там уже надо было воевать…
Читайте также: "Укры уже не те": стало известно о больших потерях боевиков на Донбассе
- Скажите, а ведь когда все только начиналось, когда вы только выдвинулись к границам в Сумской области, вы ведь еще полностью не осознавали, что это – война?
- Нет. Тогда, в марте 2014-го, мы не представляли, что это, чего и как. Тогда еще не было никаких боевых действий. Все только начиналось. И мы представить не могли, насколько все будет масштабно. Но мы уже подозревали, что может быть. Понимали, что после того, как у нас отжали Крым, после того, как начались волнения на Донбассе, просто так это не пройдет.
И мы реально готовились.
- Куда именно вы попали, когда отправились на Донбасс?
- Сначала мы отправились в населенный пункт Степановка, это перед Константиновкой. Мы меняли находившуюся там часть подразделений 93 бригады.
Танк боевиков на Донбассе, 2014 год. Фото: Цензор.Нет
Воевали поначалу вместе с 34 кировоградским батальоном территориальной обороны. Несли службу на блокпостах на донецкой трассе, несли службу на блокпостах вокруг Константиновки. И хотя Константиновка во время боевых действий тогда особо и не пострадала, но, тем не менее, практически в каждый наш выезд, особенно по вечерам, нас обстреливали. Не было ни одного выезда, чтобы нас не обстреляли. Обстрелы были и на блокпостах.
А потом мы получили задачу выставить блокпосты вокруг Горловки. Выполняли совместно с тем же 34 батальоном. Комбат 34-го с группой людей пошел с одного направления, со стороны Дзержинска (после декоммунизации - Торецк, - ONLINE.UA), а я пошел с другого, со стороны Майорска. И первые серьезные бои мы держали именно там, под Майорском, возле шахты 6-7. Очень хорошо повоевать пришлось… Но задачу мы выполнили. И вышли оттуда без потерь.
- А что было дальше?
- Мы закрыли эту сторону, от Майорска до Дзержинска. Выставили блокпосты, которые каждый день обстреливались из минометов, из "Градов", танков, артиллерии. Приходилось экстренно закапываться, зарываться. Людям было поначалу тяжело.
Тяжело было и во время первого боя. Оказалось, это очень сложно – впервые открыть огонь по противнику…
Я тот бой до сих пор помню, как сейчас… Перед шахтой 6-7 был такой небольшой дачный поселок. Когда мы туда заходили – противник нас уже ждал. Подготовил нам засаду. Нам повезло, что они не учли некоторые моменты. Дело в том, что перед выдвижением я отправил группу проверить ту точку, где мы должны были выставить блокпост. Судя по карте, там должен был находиться железнодорожный мост. Возле него мы и должны были занять позиции, выставить блокпост – и охранять этот мост. Но ребята вернулись и рассказали, что в реальности там уже нет ни железной дороги, ни моста. Поэтому я принял решение вернуться назад, доложил об этом – и мы начали искать другое место для установки блокпоста. А противник не ожидал, что мы совершим такой маневр. Они начали бить из минометов в то место, куда мы должны были изначально прийти – то есть, в район этого уже несуществующего моста…
Словом, тогда, когда начался тот самый первый бой, мы были в этом коттеджном поселке. Там была такая очень узенькая улочка, но мы успели развернуться и начали уже выдвигаться в обратную сторону. А противник пошел с тыла. Хотели нас зажать в этом населенном пункте… Получилось, что мы столкнулись с ними лоб в лоб. Причем, впереди у меня шел танк. Я шел сзади, за ним, на БМП. А уже за мной шла колонна. Танк принял на себя два выстрела из РПГ – и остался цел. Единственное - башню у него заклинило. Но люди остались живы.
Мы приняли бой. Первых, кто там лез, уничтожили сразу. А потом они начали плотный огонь из стрелкового оружия, начали стрелять из АГС, подкатили миномет 82 мм… Мы приняли этот бой, спешились, начали вести ответный огонь. И в какой-то момент я поворачиваю голову туда, назад, где, как я был уверен, человек 20-30 моих бойцов – и вижу, что нас всего человек до десяти осталось. Все остальные – разошлись по укрытиям . Люди, 34 батальон, они ж необстрелянные были. Пацаны только-только пришли с гражданки. Понятно, что для них это был шок…
Остались тогда со мной мои ребята и часть хлопцев из 34 батальона, действительно хороших хлопцев. Был у меня там Саня "Крым", пулеметчик – он до сих пор воюет. Из пулемета стрелял, как из снайперской винтовки. Очень четко бил, отсекал их очень хорошо… Ярик был, снайпер – тоже четко очень по противнику работал. Не одного положил. Еще было пару человек, которые очень достойно воевали. Ну и то подразделение, которое со мной непосредственно на БМП было…
Бой продолжался порядка 3,5 часов после того, как мы получили команду на отход. И мы тогда использовали тактику, которую в то время использовали редко. Я построил технику в шахматном порядке, распределил людей так, чтобы за каждой машиной в колонне было по 4-6 человек. Вот такой "елочкой" мы стали – и начали выдвижение в шахматном порядке. При этом постоянно стреляли. Простреливали полностью все пространство, которое было перед нами. И это дало нам возможность выйти.
Мы прошли так пешком километров 5, простреливая все перед собой. Противник не мог вообще сунуться, не мог поднять головы.
За этот бой у меня было два "300-х". У одного были осколочные ранения в ногу. У второго – ранение в плечо, тоже осколок от АГС. И два контуженных танкиста было. Легкие контузии. Они оба потом встали в строй и отказались от госпитализации.
Так мы оттуда вышли. Вернулись на ту позицию, которую перед этим боем заняли, и тоже выставили блокпост. А в последующие несколько дней зашли с другой стороны и таки выставили блокпосты там, где намеревались это сделать.
Читайте также: На оккупированном Донбассе верят, что воюют с фашистами и американцами - командующий сектора М
- У вас проскользнула фраза о том, что поначалу тяжело было стрелять в ответ. Тяжело тем, кто не имел отношения к армии, кто никогда не попадал в даже отдаленно похожие ситуации? Или вы имели в виду некий психологический барьер сродни тому, о котором рассказывали военные из Крыма?
- Ну как… Психологического барьера не было. Когда в тебя начали стрелять, а ты понимаешь, что у тебя за спиной стоят пацаны, стоят взрослые мужики, у которых тоже есть жены, дети, то все вот эти вот чувства какие-то отходят на второй план.
Реально приходилось заставлять стрелять. Заставлять стрелять танкистов. Некоторым из них было тяжело сделать первый выстрел. Заставлял. Стрелял сам. Заходил в танк, пинал, пихал, говорил: "Стреляй!" Он говорит: "Куда"? – "Туда, в ту сторону. Стрельни осколочным снарядом - и все".
Приходилось минометчиков тоже ходить и заставлять сначала делать первые выстрелы. Некоторым это тяжело давалось. Но потом они все научились. После первого боя уже проблем не было. А поначалу - да. Потому что, когда начали нас плотно крыть, в первую же очередь я дал команду развернуть минометы и открывать огонь. А минометчики: как? Мы ж в населенном пункте находимся. Говорю: а по нам как кроют со всех сторон? Если мы не дадим ответ – все тут останемся… Мы были в самом населенном пункте, а противник подходил к нему. Поэтому пришлось заставить.
Начали вести огонь из минометов. Развернули ЗУ, зенитное орудие, и когда ЗУшка начала работать - те побежали так, что аж пятки засверкали. Но только когда у нашей ЗУшки закончились боеприпасы, когда выстреляли короба – они, соответственно, весь сосредоточенный огонь на эту ЗУшку направили, начали поливать. Но ничего. Немножко там попростреливали ее. ЗУшка осталась почти целой. И потом еще две ротации отработала.
Танки боевиков на Донбассе, 2014 год. Фото: Цензор.Нет
Да, некоторым поначалу приходилось тяжело. Но я же говорю, не было такого, что… Как вам объяснить? Там ведь все очень быстро становится предельно просто: в тебя стреляют – ты стреляешь. Все. А уже потом, когда пошли первые потери среди личного состава – уже никакого чувства ни жалости, ни сострадания к противнику не осталось.
- Вы помните те, самые первые потери?
- Да, помню… Это было в августе уже. Мы были в Дебальцево. Воевали. Это сразу после Майорска было.
В Дебальцево мы заходили уже в самом конце июля, в 20-х числах. С нами воевали рядом 11 и 41 батальоны территориальной обороны, 25-я десантная бригада. Там я познакомился с комбатом 11 батальона теробороны полковником Гуменюком, который позже там и погиб, недалеко от Дебальцево…
Перед нами была поставлена задача, опять же, оборудовать блокпосты. Мы пошли вперед, в направлении Никишино. Первым делом выставили блокпост на перекрестке дорог в районе населенного пункта Миус (Луганская область), который потом позже прозвали "блокпост Балу". Передали этот блокпост 11 батальону и пошли дальше. Заходили в Никишино, в Каменку. Потом спустились вниз: Могила Острая и Орлово-Ивановка, места, ставшие впоследствии самыми горячими точками в этом регионе. Они обстреливались постоянно, изо всех видов вооружения. Из "Градов", минометов, стрелкового оружия… Противник всячески пытался нас оттуда выбить. Но, несмотря ни на что, нам удалось там закрепиться.
Когда мы только заходили на Могилу Острую, противник просто бежал в панике. Мы туда без боя зашли. Нам потом местные рассказывали, как сепары, только завидев движущуюся колонну, просто убежали. Мы и сами это видели. Потому что, когда туда зашли – там еще реально пища готовилась, видно было, что убегали они в панике, все было разбросано вокруг. Они реально не ожидали, что мы туда дойдем. А мы дошли. И еще и стали там.
Когда уже начали нести службу, нам поступило распоряжение провести (как мы потом узнали) разведку боем перед населенным пунктом Рассыпное. Это было как раз перед событиями в Иловайске. Мы собирались потихонечку освобождать свою землю, продвигаться вперед…
Так вот, была информация, что в этом Рассыпном очень много противника сосредоточено, поэтому нужно проверить, вскрыть его огневые точки. Я собрал группу. У меня было три танка, БМП были, сеушки на автомобиле были, БТР был. И мы этой группой начали выдвижение – то ли 11, то ли 12 августа 2014 года. На Могиле Острой осталась группа людей – в основном, медики, обеспечение и связисты. А мы пошли на Рассыпное.
Перед началом села у них был установлен хороший такой, основательный блокпост. Мы его полностью разбили, зачистили близлежащие посадки, потому что там тоже было скопление пехоты. И начали продвигаться вперед. На нас пошел шквал огня. Со всех сторон. Крыли из всего. Мины, стрелковое оружие, АГСы… Очень хорошо так начали засыпать. Так, что мы практически не могли продвигаться дальше. Помню, как старший запрашивал постоянно: можете продвинуться вперед? А я ему: вперед? Могу. Назад, правда, уже не вернусь…
В результате нам дали команду возвращаться назад. Потому что мы свою задачу выполнили. И в это время ударили "Грады". Залп "Градов". Мы все сразу – в укрытия. Все, что можно было использовать с того разбитого блокпоста – использовали. Но "Грады" перелетели за нас. Пошли не по нам, а в сторону.
Читайте также: Боевики на Донбассе оправдали прозвище "орки" - командующий сектора М
Я дал команду отходить на Могилу Острую. Собрали людей, посчитали – оказалось, что у меня нет ни одного раненого или убитого. Повезло. Мы вышли оттуда без потерь. И уже когда подъезжали к блокпосту, к Могиле Острой – навстречу выскочили офицеры, которые там оставались, и показывают: у нас два "200-х" и два "300-х"… Я был в шоке. Как? Не может такого быть!..
Оказалось, что те "Грады", которые по нам стреляли… Вот знаете, сколько до того они ни стреляли из "Градов" – ни разу не попадали. Рядом лишь ложилось, пускай метрах в 20, 50, 100, 300… А в этот раз влетело прямиком в центр опорного пункта, где находились люди…
У меня тогда погиб водитель "санитарки", Андрей Грановский. Это был первый мой "200-й". Осколок в голову попал. Второй погибший – из 34 батальона. Тоже санинструктор. Ему снесло голову. Мы так и не смогли найти ее – домой его отправили без головы… Одному из моих офицеров перебило ключицу, разворотило полностью. А солдату из 34 батальона перебило ногу. Наш медик, тогда майор Слободенюк – молодчага. Сработал изумительно. Он их обоих реально спас. Пока ехали в машине – он и одному вену пережал, и второму. Мало того, что позатягивал – так еще и руками держал, пока в больницу ехали. Это их и спасло. Успели эвакуировать и довезти до госпиталя. Это майор Слободенюк их спас…
Вот это были первые жертвы этой войны – конкретно из нашего 169 центра.
- Долго вы приходили в себя после того? Потому что одно дело понимать, что могут быть погибшие, и совершенно другое - впервые с этим столкнуться в реальности…
- Тяжело было… Но я ведь командир. Я не имел права показывать хоть какую-то слабость. На меня ведь смотрели люди… Но это было реально тяжко. И, тем не менее, через это нужно было пройти…
Вы только представьте себе: народ стоит на месте целыми днями. Долго-долго, долго-долго… Часть наших хлопцев под Майорском осталась. И когда один из них мне звонит - а я уже под Дебальцево стою - и говорит: "Товарищ полковник, что нам делать?! Я не могу… Нас целыми днями кроют. Мы даже в туалет выйти не можем"… Они сидят в норе – а их долбят, долбят, долбят… Вот что я мог ответить? Говорю: "Валерич, у тебя нет другого выхода. Держитесь! Держитесь…"
Да, трудновато нам приходилось поначалу…
Украинская военная техника на Донбассе, 2014 год. Фото из соцсетей
У меня был минометный взвод, еще когда мы под Майорском стояли. А что тот минометный взвод, когда выезжают танки на терриконы и прямой наводкой начинают стрелять? В такой ситуации миномет малоэффективен… Минометы наши разбили. Потом мне дали взвод Д-30-х (122-миллиметровые гаубицы, - ONLINE.UA). Когда у меня появились Д-30-е, я считал, что у меня – полнокровная артиллерия, и мы им там немало шороху навели. Они даже не ожидали. Мы свои Д-30 хорошенько спрятали, и как только выезжали их танки или начинала работать артиллерия – мы сразу туда взводом. Они уже даже вылазить со временем боялись.
А под Дебальцево к нам уже подтянулась артиллерия, которая была непосредственно у руководителя сектора. Туда, под Дебальцево, тогда переместился штаб сектора С. И с того времени мы уже начали выполнять функции противодиверсионного резерва. Гонялись там за ними под Дебальцево. Чуть где чего – мы сразу туда едем.
- Диверсантов ловили?
- Не совсем. Потому что вот произошло что-то, засекли где-то какую-то ДРГ – а мы пока приезжали туда, все в основном уже заканчивалось. Или обстреливали наши машины…
Мы тоже устраивали засады. Тоже ловили группы – точнее, даже не ловили, а обстреливали, уничтожали. На одном из направлений у меня тоже был бой, когда погибло сразу 5 человек…
- Как это случилось..?
- Это было на подходах к Дебальцево, возле подстанции. Там поле было и дорога. И мы там выставили наблюдательный пост. Я не знаю, как так получилось… Хлопцы, наверное, просто тогда еще не до конца осознали, что они находятся на войне…
Короче, они заметили диверсионную группу противника. 6-8 человек их шло. Хлопцы их и положили. А потом совершили непоправимую ошибку – повелись на их разговоры, на уговоры, что мы, мол, свои… Форма ведь тогда у всех была одинаковая. Не как сейчас, когда у нас одна, у них - другая. У всех была одинаковая камуфлированная форма.
Ну, и старший этого наблюдательного поста вышел, опустил оружие, они подошли. Наших там, на посту, было всего четверо. Старшего сразу выстрелом в голову убили. Двоих захватили и пытали. Жестоко пытали. Одного поставили на колени и выстрелили ему в голову. Снесли полголовы… А второму выломали руку, разрезали живот. В конце концов, и его расстреляли - тоже выстрелом в голову. Действовали они жестоко.
Последнего же хлопца взяли в плен. Оглушили, забрали с собой и увезли. А на нас оставили засаду. Там как раз в это время пошла БМП туда, менять этих хлопцев. Им сообщили, что едет подмога. Вот они и оставили засаду. И ребята на БМП вступили в бой.
Потом я с резервной группой собрал всех, кто у меня был. А уже, скажем, такие боевые подразделения - все разъехались. Те, кто был на наблюдательном посту, и те, которые поехали менять, то есть сопровождение, та замена, которая у меня… Не так много людей было. Поэтому я собрал тех, кто остался – тыловиков, в основном, водителей – и мы выехали туда. Вступили в бой. По пути нам дали БТР 101 бригады охраны. Хлопцы там тоже молодые, необстрелянные были…
В том бою погибли два моих водителя. Работал снайпер, скорее всего. Потому что и у одного, и у другого – выстрелы в голову. Тяжело было видеть, как эти пацаны лежали с простреленными головами… Их собрали, закинули в "санитарку". Потом еще двоих погибших. Еще одного посчитали "200-м", вытащили – а я подбежал к нему, за руку – а у него еще пульс есть. Ору: в машину его, вперед, вывозите!
Закинули наших четверых "200-х" в "санитарку", сверху посадили солдата, который должен был держать этого раненого – и так повезли в больницу в Дебальцево. Тот парень, кстати, тоже умер. Когда доехали до больницы, он уже – все… Рана оказалась несовместима с жизнью.
Хлопец, который его вез, после всего этого не выдержал. Сломался психологически. Говорит: я не могу. Не дай Бог никому такое увидеть. Сидеть на четырех трупах и держать еще одного практически покойника, с простреленной головой… Он тогда все повторял: я, - говорит, - его везу, а у него – хрусь-хрусь… Хрусь-хрусь… Голова – как мячик резиновый сдувшийся…
Мы уже потом узнали, что там их было больше 50 человек. Они подъехали на трех микроавтобусах, устроили засаду. Мы потом до вечера вели бой. Пока нам дали команду "отходите". Мы отошли. Противник ушел.
А потом я вернулся туда утром… Я должен был найти, понимаете? Мы же не знали, что четвертый боец – в плену. Думали, погиб. И не могли его найти. Поэтому решили, что все равно поедем снова и будем его искать… Вечером тогда еще ходили по посадкам, хоть было опасно, думали – мины, растяжки. Кукурузное поле там было – и мы по этому полю лазили под пулями. Искали. И не нашли. Прекратили поиски, когда уже стемнело.
Вернулись наутро, часам к 5-ти. Снова начали поиски. Понаходили кучу пакетов перевязочных российского производства. Понаходили кровоостанавливающие порошки - у нас их тогда еще не было. Нашли там ленту с пулемета брошенную. Нашу ленту. Ну и вот, ходили, искали везде – и так и не нашли. Нашли следы, откуда они приезжали, куда уехали…
- Как вы узнали, что он не погиб?
- Он потом всплыл на сепарТВ. Они его показали – что он в плену, что живой. И, в конце концов, его потом обменяли. Когда мы уже значительно позже с ним встретились и разговаривали, он подтвердил, что, пока его везли, видел, что в ту сторону, в сторону поста, их ехало много. Три микроавтобуса. Это вдобавок к той группе, которая уже была там. И он рассказывал, что у них была информация о наших передвижениях. Потому что они между собой переговаривались, мол, укры едут, давайте быстрее там. Они уже знали, что мы идем. Местные жители тогда часто нас сдавали…
Бывало такое, что, когда, к примеру, мы в Дебальцево заходили – народ нас очень нехорошо встречал. Знаете, я за всю свою жизнь никогда раньше не видел таких ненавидящих взглядов. Когда на тебя смотрят – а тебя аж пронизывает от ненависти в глазах смотрящих.
А потом постепенно жизнь местного населения стала налаживаться. В городе начали появляться люди. Начала выходить на улицы молодежь… И отношение к нам постепенно менялось к лучшему.
Эдуард Москалев. Фото: Мариупольские новости
Хотя сепаратисты постоянно пытались всячески дестабилизировать обстановку. Как-то вечером, когда мы проезжали колонной по городу, в нас выстрелили из гранатомета. Но нам фантастически повезло. Потому что гранатомет прошел между БМП и той машиной, где ехал я. Между нами. И ударился заряд в стенку напротив здания. А рядом было кафе. Там мирные люди сидели, молодежь…. Слава Богу, никто не пострадал…
- Действительно впечатляющее везение!
- Я думаю, многие, кто был на войне, могут вспомнить пару-тройку моментов, когда вот уже, кажется, все, конец, но – отводило. У меня тоже были такие моменты, когда смерть была совсем рядом. Но, видимо, кто-то где-то решил, что еще рано. Что еще не должен я был там остаться. На войне вообще без везения – никуда. Но в тот год мне повезло очень сильно…
- Расскажете? О тех случаях, когда вам действительно повезло уцелеть чуть ли не чудом?
- Было несколько таких случаев. В частности, в том самом первом бою, о котором я рассказывал. Возле шахты 6-7. Тогда таких небольших чуда случилось сразу два.
Я говорил, что когда мы вели бой, первые два их выстрела из гранатомета попали в танк. А третий – в нашу БМП. Вернее – как попал? Они стреляли под очень большим углом, поэтому граната не пробила БМП - она рикошетом прошлась по наклонному листу и ушла в сторону. Тогда мы как раз все были на БМП.
Во второй раз мне повезло, когда мы уже спешились и начали вести огонь по противнику. Стреляли мы из-за БМП. И в какой-то момент противник начал очень плотно подходить. А за БМП образовалась "мертвая зона", которую мы не могли простреливать. Поэтому я перебежал на другую сторону дороги, стал за деревом и уже под углом начал их отсекать.
И тут слышу крик: "Граната!" Смотрю – и как в замедленном фильме вижу, что в мою сторону летит граната из гранатомета. Реально, вот я вижу, что она летит прямо в меня – и понимаю, что не могу уже ни уйти, ни присесть, ни лечь… Только затаил дыхание – и смотрю на нее… Она летит и падает возле меня, метрах в трех-четырех позади. И – не взрывается!
Вот тогда я уже выдохнул, развернулся и начал стрелять дальше, уже не обращая на нее внимания. Уже потом, после боя задумался – и понял, что если бы она взорвалась тогда, мог бы сейчас не сидеть здесь с вами…
Она какая-то необычная была, та граната - круглая, однозначно российского производства, кстати. У нас таких гранат не было. Я до сих пор не знаю, почему она не взорвалась…
Продолжение следует...
