У перших трьох частинах інтерв'ю "
У Губарева на стенах были свастики, а в Донецк навезли чертей из России", "
Как охотились на титушек ДНР" та "
Сепары долго не верили, что с ними сражаются местные» ультрас "Шахтаря" і доброволець АТО Віталій Овчаренко розповів про зародження проросійського руху в Донецьку, боротьбу з бойовиками після захоплення столиці Донбасу і перші місяці на фронті.
Закінчення бесіди Віталія Овчаренка з журналістом ONLINE.UA Ярославом Гребенюком присвячене виходу з оточення в Дебальцевому під час однієї з найбільших битв війни на Донбасі взимку 2015 року.
Ехали в «Газели» втроем, а у меня в голове мысль “Машина - идеальная мишень!”
- А затем мы стали выходить из окружения. 16 февраля попытались сгруппироваться со 128-й бригадой. Выехали, но на окраине Дебальцево по нам стала жестко работать артиллерия. Все залегли.
Потом машины развернулись и стали возвращаться на базу – и тут я потерялся. Ехали в «Газели» втроем, а у меня в голове мысль: “Машина - идеальная мишень!” Я выбрался из машины, пошел и увидел группу, как тогда думал, ребят из нашего батальона. Но это оказались нацгвардейцы. Рассказал им – кто я, куда направляюсь. В общем, я решил идти на базу, которая была метрах в пятидесяти, и только от них стал отходить, послышались крики: «Сепары! Сепары!». Вернулся, мы резко начали занимать круговую оборону. Закрепились на автобазе, и снова начались бомбежка и стрельба. Ночью не рискнул возвращаться на базу, свои могли за сепара принять - обстановка была на пределе.
Утром вышли, начали перемещаться – опять загремело. Забежали в частный сектор, в чьи-то дома. Крыло так, что взрывной волной выносило окна, пыль залетала в хату. Мы штабелями просто лежали на полу. В очередной раз подумал: «Мы здесь и останемся!». Но нам снова повезло. Там недалеко стояла техника, нужно было выбираться к машинам. Две из трех завелись, третью заминировали и поехали на командный пункт. Опять стали бомбить, мы едем, видим мертвый город и не знаем, что ждёт в следующую минуту.
- Ты рассказываешь – такое впечатление, что только русская артиллерия там и была.
- А это каждый по-своему запомнил. И пулеметы били, и снайперы сидели на чердаках, стреляли по автобазе. Но, видимо, у меня в памяти так осталось – постоянно гухает. А кому-то наоборот – звук трассеров слышится. Как оказалось, мне именно бомбежку тяжелее переносить, нежели стрельбу. Наверное, потому, что при бомбежке от тебя ничего не зависит. Хотя, по сути, и при автоматической стрельбе тоже от тебя мало, что зависит. :)
И вот мы стали отбиваться. Ребята, с которыми я был, я понял, это «спецура». По их выправке, по оснащению, по повадкам, по движениям.
И там был танк сепарский – он, гад, мешал жизни. Подъезжает, обстреляет и скрывается. А у нашего вроде как что-то случилось со спусковым механизмом в дуле. В общем, нашему на перезарядку чуть ли не 10 минут нужно. Я вот сижу, прижался к стене, и один из наших, говорит: «Давай, таскай нам «мухи» (гранаты для "РПГ-18 Муха" – ONLINE.UA).
А там еще шутник был один, дядька такой взрослый, он так встретил: «Шо так довго? Ми вже думали - тебе завалили! Гигиги!»
У меня спрашивают: «Понял, где их брать?» Сказали – где. Прибегаю на базу, говорю: «Мне нужны «мухи»!» - «Какие мухи?» Запомнил, что меня так странно приняли, наверное, подумали, что я тронулся, но что проще дать, чем отвязаться. Короче, дали, принес я первую партию.
В это время, чтобы было понятно, идет стрельба жуткая, свистят пули. И я совершил пять, может больше, таких пробегов – туда-сюда. Назад с «мухами» было проще бежать, то одноэтажное здание, куда возвращался, давало хоть какое-то ощущение защищенности. Тяжело себя пересилить. Понимаешь, там настоящий бой был. Вот уже собрался, открыл дверь, тут недалеко взрыв – пыль внутрь заносит – и закрыл сразу дверь!
Первый раз я минут двадцать решался, а потом легче пошло, может быть, освоился. Ко мне мощный такой вояка подошел, говорит: «Друже, шо ти тут стоїш? Твої «мух» чекають. Хлопці зараз в ж***, а ти стоїш «рєшаєшся» - біжи вже!» И побежал. Так и бегал – вернусь, отдам первому попавшемуся и обратно. А потом вообще замес начался. Бегу с грузом, помню только хлопок, в глазах побелело - как молния, меня об бетонную стену швырнуло. Через какое-то время, может секунда, может десять, я очнулся, лежу на замерзшей земле и ее пальцами шкрябаю. А другая рука у меня трясется. И в ушах гул низкочастотный – как если ухо сначала открыть, а потом закрыть. Пошевелил руками – работают, спину вроде тоже чувствую, и вот я помню, что я именно решаюсь некоторое время – пошевелить ногами или нет? С ногами тоже нормально. Осмотрелся – вроде красного на теле нет ничего. А, и еще – где-то рядом крупнокалиберный пулемет работал, смотрю, метрах в тридцати от меня куски земли взлетают. А может, и не пулемёт - но землю мерзлую отлетающую помню очень хорошо.
И тут бежит вояка, у него кровь со лба хлещет. Он кричит: «Шо ти тут розлігся!? Вй***й!» Я благополучно подрываюсь после его слов, бегу три метра и тут вспоминаю, что «мухи» забыл. А толку мне без «мух» идти? Разворачиваюсь, подхватываю эти «мухи», спотыкаюсь, падаю, снова падаю, бьюсь головой, бегу дальше.
Наконец, добегаю до укрытия, отдаю груз, сажусь под стенку, говорю: «Капец!» А там еще шутник был один, дядька такой взрослый, он так встретил: «Шо так довго? Ми вже думали - тебе завалили! Гигиги!» Я сам проржался, но в голове – полный винегрет.
А в следующий раз прибегаю с «мухами» - а на той позиции уже никого нет. Вот честно скажу – я посидел некоторое время, никто не появился, я «мухи» там оставил и убежал. Искать там кого-то на то время, я думаю, не имело смысла - всюду стрельба. Ищу, куда приткнуться, смотрю возле ямы с плитой какие-то типЫ наши сидят: «О! Біжи сюда!» Ну, хоть крыша над головой! Вот в этом блиндаже я закурил в первый раз, до этого не курил. Я еще помню, потом сигарет не было, побежал стрельнуть сигарету, чуть взрывом не накрыло. Тоже смеялись. Потом одна группа ушла, нас два человека осталось. Я и взрослый мужик. Он говорит: «Ты же доброволец?» Я: «Та нет! Я из райотдела в Артемовске, пэпээсник!»
- А почему ты ему не стал говорить, что ты – доброволец?
- Чтобы не знал никто – мало ли что, в плен попадем, там, если ты призывник или кадровый военный – один разговор, а доброволец – значит «бендера-правосек», шансов уцелеть в разы меньше, а я ж ещё и сам “донбасянин”, а для нас слово "плен" почти равносильно смерти. Да и в разных сепарских списках я был.
И у того мужика была рация, он услышал, что сепары уже на территории базы, блиндажи зачищают. И он сказал, что сам родом из Луганска или из области, а служил во Львове, поэтому ему, как и мне, добровольцу, плен не подходит. «Но я сам себя завалить не смогу!» – говорит. «И я не смогу!» - отвечаю.
Он предложил вместе выбираться. Мы взяли по гранате и договорились действовать так: каждый выскакивает, бросает свою гранату в сторону и бежит-шмаляет. Мол, кто-то один выживет, а если повезет – то и оба. И вот мы уже наготове, собираемся с духом – и тут произошло еще одно чудо тех долгих дней.
Послышалась пальба. Как оказалось, это не сепары, а какой-то наш отбившийся отряд прорывался к штабу. В блиндаж стали забегать бойцы. Получается, нам не надо было бежать по открытой простреливаемой местности. Переждали ночь. И вот образовалась группа – хорошие бойцы. Стали придумывать, как выходить из окружения. На то время уже было понятно - нас сметут утром. Решили выбираться любой ценой, если нужно - ползти. Была тактика такая: выползать в поле, идти по дороге по направлению к Логвиново, но не именно по дороге, а параллельно ей, обходить Логвиново, а дальше идти полями, обходя села, посадки. Посадки рискованны – там или растяжка, или засада. Идти ночами, а днем пересиживать в каких-нибудь буераках-оврагах. Еще кто-то компас нашел, говорит – будем идти по компасу. Но не забываем, что это была зима с морозами. В Иловайске во время окружения хотя бы лето было, можно было днем спать в укрытиях. А зимой – минус двадцать. Не знаю, как бы этот прорыв закончился... Но, слава Богу, этого не случилось.
Услышал, как кто-то из наших вояк сепаров по рации кроет: «Попробуй возьми нас, тварь!»
Потом по нам из соседних домов стрелял пулемет. И никак не могли понять – откуда он ведет огонь. Возможно, с чердаков. И вот мы несколько раз так делали: выбегали, обстреливали чердаки и возвращались. Заряжались - и назад.
И тут был такой момент – мобилизационный. Я зашел в предбанник КП и услышал, как кто-то из наших вояк, как я понял, сепаров по рации кроет. Типа, да идите вы нах*р сдаваться! «Попробуй возьми нас, тварь!» И я после этого даже духом так воспрянул – эгегей, не все так плохо, да мы еще прорвемся! И нашел сухпайки, разорвал их, хоть перекусил немного – две галеты съел и стакан воды выпил.
И вот – ночь. Мы собираемся выдвигаться. Я, помню, пораспихивал по карманам эти галеты, патроны. И тут мне сказали, что наши, моя группа, где все МВДшники, - в третьем боксе. Меня отвели к ним. А там, возле нашей техники, были оборонительные завалы: ящики с землей, деревья. И у меня уже к тому времени, появилась надежда, что повезёт все же выбраться живым. Почувствовал «жагу боротьби» - стал высовываться даже там, где не и надо было. К примеру, из всех кто в боксе были, только мы втроем начали эти завалы расчищать – под обстрелом. Тупо по нам били. Как никого не убило - не понимаю. Но мы завалы разобрали.
Тут началась другая фишка – один из автомобилей, на котором мы должны были уезжать, не мог завестись, никак с аккумулятором не могли разобраться – фары мигают, а двигатель не заводится. А колонна уже собралась – за забором, мы все слышим! Появился риск остаться. Елки зеленые! Я говорю: «Пацаны, надо всю эту хрень бросать, к колонне пробираться. Хоть на крышу лезть!» А они: «Мы сейчас аккумулятор с БТРа донесем – заведем!» Хорошо. Принесли, но опять не заводится. А часть колонны уже тронулась. Уже некоторые туда рванули, и я говорю: «Пацаны! Мы сейчас одни тут останемся. Извините, я попытаю счастья в колонне!» Они: «Та без проблем!»
Потом попали под обстрел - колонна начала рассыпаться. Но до полного хаоса это не скатилось – потому что своих на дороге не бросали!
Подбегаю к последнему кунгу (армейский автомобиль с фургоном, - ONLINE.UA), стучусь: «Мужики, откройте!» Отвечают: «Все забито!» - «Так я же один!» Говорят: «Ладно, залезай! Сколько вас еще будет таких «одних»! Затащили меня, я там сел – у самых дверей. Еще подумал: «Хорошо! Если жесть начнется, быстро выскочить успею». Едем, двери открыты, я наблюдаю, за нами еще одна машина нарисовалась. Приехали к 128-й бригаде. Там людей подобрали. Потом еще каких-то типОв взяли с собой. Да, я был не последним.
Потом попали под один обстрел, второй обстрел – колонна начала рассыпаться. Одни стреляют, другие прорываются. Но до полного хаоса это не скатилось – потому что своих на дороге не бросали! Если два-три типа бегут, то даже при полном обстреле тормозили, на полуходу их хватали, затягивали.
За нами ехала грузовая машина – вот их взрывом накрыло (рядом приземлилось с ними), даже нас тряхнуло. Машина упала набок, и я видел, как из кузова пацаны просто посыпались.
Много раз останавливались, вылезали, отстреливались, ехали дальше. Это уже какое-то дзеновское нереальное состояние было, когда ты уже не ты - бегаешь, стреляешь, рычишь, кричишь, хохочешь... А потом не сориентировались, начался прорыв через очередной обстрел – машина тронулась, нас четверо осталось. И вот догоняем, один заскакивает на полном ходу, второй, – а я не успеваю. И мы с одним бойцом рядом бежали и глазами встретились. И произошло такое невербальное общение: и его глаза, и мои глаза сказали: «Дружище, держимся вместе, если что, выбираться будем вдвоем!» И я бы без него в машину не сел, и он бы – без меня. Я точно в этом уверен. А машина-то наша все дальше. И мы бежим, то я упаду, он меня поднимет, то я помогу. Если честно, испытал такой маленький ужас: мы не знаем где мы, не знаем даже, где север, восток и запад! И сами. Тот хлопец слабо бежал, я бы мог оторваться, но бегу - оглядываюсь. Не хочу его потерять. Даже ход замедлил. И тут случилось чудо. В нашем кунге спохватились, что не все на месте, покричали водителю, и он остановился. Я не могу передать, как я летел! Сходу в кузов прыгнул, и пацаны меня подхватывают, за каску, за «броник» - кинули в середину. И тут на меня падает туша второго хлопца, что за мной бежал: «Вибач!» Смеюсь: «Та ладно. Дружище! Хоть до Артемовска готов так ехать!»
Я прибегаю к дядьке, тот: «Молодець, швидко! Дивись: зараз буде шоу!»
И опять засада – бьют с двух сторон дороги. Высыпаемся, начинаем стрелять. Я уже пытаюсь разобраться: «Ага! Вон там огоньки – но туда не дострелить прицельно. А вот по тем вспышкам – можно! Но так, чтобы по своим не попасть!»
А рядом лежал один вояка, спокойный, собранный – вот на таких держится вся армия. По виду похож на таких дядек, что еще до войны по Майдану шарились, с запорожскими усами. Он в белом маскхалате, весь в лентах пулеметных, маленький такой коренастый дядька, весь грязный как черт. Говорит: «Шо, страшно, бл***ь?» Я говорю: «Еще и как!» - «З РПГ стріляти вмієш?» - «Не вмію!» - «Бл***ь, де вас таких набирають! Вон – КРАЗ бачиш? Там попроси – три постріли для РПГ! Зараз буде шоу!» - «Не пойду!» Но он раза три гаркнул на меня, я понял – надо бежать!
Подрываюсь, добегаю к КРАЗу, и тут сработала культура – я вместо того, чтоб орать, начинаю стукать по борту. И тот чувак, что там сидел, не испугался, отдернул штору: «Шо треба?» - «Три постріли для РПГ!» И тут еще одно чудо: он не стал долго рыться-искать и не послал меня подальше. А буквально через две секунды дал мне выстрелы и так же быстро исчез. В это все время идёт стрельба.
Я прибегаю к дядьке, тот: «Молодець, швидко! Дивись: зараз буде шоу!» Он моментально заряжает РПГ, очень быстро и четко всбегает по насыпи – как по ровному. Встал на колено, выстрелил, будто не целясь, упал на бок и скатился с дороги снова ко мне: «Ну як?» - «Добре!» Заряжает второй, бежит, стреляет – но уже с другого места. А третий, говорит, мы еще придержим.
- Так куда он стрелял?
- Там внизу был ярок, в нем какие-то дома – то ли село, то ли «фазенды». Вот оттуда по нам работали. И вот я не знаю – дядька попал по ним или не попал. Но после его выстрелов пулемет замолчал. Может просто испугались, отступили.
Фильм "Редкодуб и Дебальцево" от бойца 25-го батальона "Киевская Русь" Романа «Кино»
Во время отступления мы точно не были мальчиками для битья
Короче, когда человек шестьсот или сколько там нас в колонне было, хотят жить – не так-то легко нас и обстрелять. Все на пределе, гасятся до последнего.
Вот было во время другой засады. Идет обстрел, а две наши группы пошли в атаку – очень классно, подготовлено, двумя крыльями. Одни приблизятся – одни стреляют, другие бегут, потом наоборот. И тоже стрельба прекратилась. Во время отступления мы точно не были мальчиками для битья. ТипЫ наши сражались очень жестко. Я рад, что был рядом с настоящими героями.
Еще две БМП колонну сопровождало. Честь и хвала им! Так они кружили вокруг, петляли, петляли, обстреливали, все разведывали – выводили колонну. Мы шутили: «Пиво этим танкистам вся колонна до конца жизни должна покупать!»
А потом наш кунг влетел в речку. А мы столько людей подобрали, что там уже вдвое больше было, чем когда выехали. Пересели на другие машины. Я на МТЛБ 128 бригады (Многоцелевой тягач лёгкий бронированный - ONLINE.UA). Был случай по дороге, когда мы с БМП одним, отъехали от основной колонны и подобрали в поле около 20 наших ребят, как я понял, выходивших из Дебальцево всю ночь пешком. Героические ребята. По ним было видно - многое прошли.
И вот мы, наконец, добрались к своим - пробка возникла: БТРы, волонтеры, раненые, «скорые», хаос. И еще одно чудо. Я вижу грузовик, и в нем сидит мой настоящий боевой побратим Вася – тот самый, с которым ездили дебальцевский горсиполком фотографировать. «Вася, ты жив!» Смеется: «Них*расе, и ты жив!» Выпрыгнули, обнялись.
А тут врачи, санитары каждую машину проверяют – если есть раненые, отправляют в госпиталь на «скорых». Ведро с кипятком стоит – отогреться можно. Некоторые машины назад отправлялись в поле, снова под обстрел – подбирать пеших. Подъезжали людей ссаживали и назад - за ребятами. Вообще мы тем водителям техники, а особенно тем двум БМПшкам до конца жизни обязаны.
Вот такой был винегрет.
А сейчас книжку пишу об этих событиях, о наших ребятах с которыми мне пришлось быть – до мельчайших подробностей, думаю, к осени она будет готова.
Беседовал Ярослав ГРЕБЕНЮК
