О том, почему российскую агрессию не стоит сводить к Владимиру Путину, как блогеры заменяют собой государство в информвойне с РФ, зачем украинцам знать имена своих депутатов, и как наше общество быстро движется вперед во второй части интервью ONLINE.UA рассказал один из самых известных украинских блогеров Горький Лук (Gorky Look).
Первую часть интервью читайте здесь: Москва должна украинцам деньги за то, что говорит на русском языке — блогер Горький Лук.
- Миссия кафедры – это борьба с путинской пропагандой. Можно так сказать?
- Она не путинская.
- Не путинская?
- Это, в принципе, системная пропаганда московской орды. Она была такой всегда. Она была до Путина и будет после него. Она не изменится. Это не является агрессией отдельного человека, который на нас набросился. Нет. Россия всегда была такой. Это агломерация северо-евро-азиатская, она всегда была страной собирателей, которые пытаются расширить свою территорию, чтобы больше набрать грибов и морошки. Путин там, не Путин – она такой всегда была и будет. То есть, дело не в Путине.
- Какой твой прогноз по результатам кафедры? Что ты ждешь от людей?
- Я думаю, что работа кафедры будет понемножку сворачиваться именно в плане генерации авторского материала. Скорее всего, появится сообщество, похожее на BITTER_ONION. Я говорил на лекциях в Харькове, в Днепре о том, что надо переходить к сетевой работе. То есть, нельзя постоянно держаться на каких-то отдельных ланселотах, типа меня или вот (известных украинских блогеров, - ONLINE.UA) Михельсона, Матюшина, Мирослава Гая, Трегубова, Шайтановой или Значковой. Эти люди стоят-стоят, но они падают, они устают, они не могут. Дело даже не в том, что им Госдеп не платит, а просто...
- А Госдеп платит?
- Ну, ты ж мне сегодня дала две печеньки. Это госдеповские были?
- Нет.
- А чьи, твои?
- Да. Мы иногда печем печеньки.
- Платит Госдеп или не платит – люди тратят время. Происходит вот что. Люди работают. Они не то, что работают - они воюют. Война и работа – это разные вещи. Работа оплачивается, а война – нет. Это тебя убили, или ты убил. И, все-таки, ряды редеют. То есть, не могут люди на себе постоянно тащить этот вал ответственности, работы, при этом...
- Тяжело. И физически, и морально.
- Да. Мой последний пост был позавчера (разговор произошел на прошлой неделе, - ONLINE.UA). Он собрал что-то там под пять тысяч комментариев. Но сегодня я не хочу писать. Я хочу приехать домой, обнять Ольку и лечь спать. Пойми меня. При этом существует в стране Министерство информационной политики, которое, я не знаю, чем сейчас занято. Но меня, действительно, ноги не держат. То есть, я стараюсь, как могу, но это вечно не продлится. Поэтому я говорил, что должны создаваться гражданские кластеры. Это группы людей, которые будут самостоятельно создавать контент и распространять его. Только так, никак иначе.
Не могут отдельные рыцари, даже закованные в лучшую броню, сопротивляться комариной этой стае. Они проходят сквозь нее и возвращаются обратно. У нас прекрасные блогеры, отличные. Есть, например, концентраторы, типа Бигдана, есть отдельные авторы, типа Антина Яблука. Пишут феерически, работают отлично, но работают за свой счет. Им надо, в конце концов, выйти помыть машину.
Государство думает, что они будут это делать бесконечно и "на дурняк". Они это делают - до поры, до времени. В конце концов, заканчивается глюкоза в крови. И человек, полный энтузиазма, валится на землю. Государство, в принципе, не заинтересовано в том, чтобы вести информационную войну. Оно думает, что ему помогут. Не помогут. Поэтому то, что я говорил в Харькове и в Днепре – это плетение сетей. Каждый вносит три копейки, в итоге получается 30 рублей. Только так. Не могут люди в одиночку тащить... Топовые блогеры, возможно, их человек 30. На 42 миллиона людей – это много?
- Это очень мало.
- Это не то, что мало, это микроскопически. А они делают ковровые бомбардировки. Это не мало, это одинокие рейдеры. Я с ними общаюсь, я их знаю, я смотрю на них и думаю: «Боже, братушки».
- У вас очень близкое общение, много коммуницируете, при этом часто наезжаете друг на друга, спорите...
- Естественно, мы - капитаны пиратских кораблей. Если мы друг друга в море встретим, то не факт, что мы друг друга не ограбим.
- Интересное сравнение.
- Мы дружим только на Тортуге, там, где можно покупать вино и женщин и продавать награбленное добро. В море мы друг друга абсолютно... Допустим, Золотарева Катя, которую я обожаю, в блогах я могу на нее наехать запросто. Или Мирослав Гай – я могу тоже быть с ним не согласен. Мы дружим только в порту приписки. А в плавании мы можем делать все, что угодно друг с другом. У нас нет координации, мы не Ольгино, мы не Саушкино-55, мы разбойники в этом море и просто отстаиваем свою Британию по периметру. Но долго так не продлится. Наши корабли тонут, они просто гниют и обрастают ракушками, пока Минстець занимается х** знает чем, реально. Что-то я тоски нагнал. Давай о хорошем.
- Сейчас ты уже очень уверенно ведешь себя в кадре, чувствуешь себя комфортно. А вот первые встречи? Горький Лук как медийная персона – как тебе это далось, сложно или легко, и комфортно ли для тебя это было с самого начала?
- На самом деле, все зависит не столько от опыта, сколько от таких простых вещей, как, например, кондиционирование в комнате. Первая моя публичная запись была на Эспрессо.ТВ. Там было реально жарко. То есть, там речь не шла о том, как выглядишь ты – естественно или нет, там был этот свет, замкнутая комната... Я себя в кадре не боюсь вообще. Я не считаю, что надо что-то из себя представлять. Там было просто жарко, и я там сидел мокрый и постоянно просил салфетку. В принципе, убить тебя в кадре можно элементарно, подсунув тебе низкий пуфик, как сделал, например, канал СТБ. За что я им желаю всем медленной и мучительной смерти.
- Пуфик?
- Было так. В каком-то книжном магазине они пригласили меня на интервью и вместо стула дали такой кубик из поролона, я сел, у меня ноги оказались выше головы - ты сидишь, знаешь, как на горшке. Тебя снимают сверху, ты там как злобный гном такой. То есть, буквально так можно сделать тебя дебилом в кадре...
- А сколько у тебя в день просмотров?
- Не знаю. В месяц где-то миллионов 5-7, в зависимости от времени года и количества статей.
- Твой читатель – украинский или российский?
- Откуда я знаю? Я ж не смотрю.
- Нет у тебя таких данных, статистики? То есть, ты не задаешься этим вопросом?
- Принципиально – это Украина, Россия, Германия, Польша, Израиль, Соединенные Штаты, Балканы почему-то странно много. Это Белорашн, ну и по чуть-чуть все. Но просмотров, действительно, очень много, учитывая «зеркала», потому что я не только на ЖЖ. Я смотрю, сколько смотрело. Смотрю – много. Смотрю, там еще, там еще, там еще. То есть, в принципе, выходит дофигища.
- Ты говоришь о гражданских кластерах, том, что общество должно начинать уже самостоятельно формировать критическое мышление и транслировать. То есть, самые адекватные, самые логичные, самые разумные мысли должны быть услышаны. Что бы ты мог пожелать тем людям, которые все еще сомневаются, которые, возможно, что-то пишут или думают писать? Может быть, три основных шага.
- Первый шаг: узнай, кто твой депутат. У нас проблема очень важная в том, что люди не понимают разницы между ветвями власти — законодательной, исполнительной и судебной. Они не понимают, что у них есть человек, который ими нанят путем голосования. Это именно кацапское быдлячество, для них все власти являются городовыми, жандармными...
- Имперскими какими-то, да?
- Я тебя сейчас срублю, кстати. Как фамилия твоего депутата в Киевраде?
- Следующий вопрос.
- А у меня – Росляков и Странников. Я знаю, я им пишу – они мне отвечают. То есть, первое: запомни, за кого ты голосовал, кто эти люди. Потому что, например, "водопроводчики" - «яреськи», «южанины», «деканоидзе», другие исполнители, они наняты не тобой, они наняты теми, за кого ты проголосовал. А вот эти - твои. Ты можешь им позвонить – они тебе должны ответить. Если они не могут ответить – так подавай в суд тогда. Какого х*ра, я за него подал бюллетень, а ему некогда. Так верните мой бюллетень обратно, я его кину за другого. Что это за дела!? Я прошу, блин, омлет, а его не приносят.
- Хорошо, я его нашла. Это первое, да?
- Второе – понятно, что в одиночку такое не сделаешь. Гражданские кластеры – это компании, которые образуются спонтанно и не-ре-гу-ли-ру-е-мо. Это сообщество людей, которое образуется по образцу рабочих групп. То есть, они собрались – они распались. Они собрались – они распались. Там нет никаких организаций, там нет никаких печенек Госдепа, ничего. Например, 50 человек способны зае*** городского депутата до такой степени, что он повесится. Просто 50... Эти бабушки сидят под домом и обсуждают: Галька - проститутка, Петя – наркоман.
- Це дуже важливе питання.
- Це дуже важливе питання. Але якщо их перевести на то, что делает Петр Петрович, то у него жизнь станет настолько невыносимой... Это 50 человек. Это население одного подъезда многоэтажного дома, одного из 120 домов, которые находятся на Березняках и Русановке. А если их будет, например, не 50, а тысяча, то депутат сбежит, бросив машину под домом. Это и есть работа гражданского кластера. Первое – это контроль над работой власти. Это очень важно!
Я не говорю их отлавливать или вламываться к ним в дома, хотя, в принципе, это тоже будет скоро. Потому что, когда вернутся, например, люди с фронта, то они их будут за уши вытаскивать из хаты и вешать. Но это – не дай Бог, я к этому не призываю. Но даже тысяча человек из одного района может создать депутату ряд проблем.
Третье - я не знаю. Мы очень быстро в последнее время рванули в социальный и гражданский прогресс, мы перерастаем свое тело как подросток, который очень быстро растет. У него кости произрастают, а сердце все еще то (которое было, - ONLINE.UA). То есть, у него разный рост органов, он падает в обморок, у него схватки, там, сердечные...
- Но растет.
- Но растет, да. Я не знаю. Как-то мы будем это познавать. Наверное, важно следить за чужим опытом. Что делал Запад, что делали успешные страны. У меня, конечно, есть ряд сомнений, но в целом, мы офигенно рвем. Мы проходим как солдаты: 35 килограмм в рюкзаке, 40 километров за день. Это, конечно, не на машине, но мы идем хорошими темпами. В меня это вселяет уверенность.
Я не просто так говорю. Я очень внимательно слежу за тем, что происходит в медийном мире, в социальном, погружен в это дело как подводная лодка в Атлантику. И то, что мы делаем – оно плохо, оно нелепо, оно бывает странно... Но. Это офигенные темпы. То, что делаем мы, этого не делал никто. Возможно, это делала Америка, там, во времена Вашингтона. Наше развитие сейчас идет темпами бомбезными, вообще-то. Мы меняемся на глазах.
Я приехал в Харьков, посмотрел на этих людей, и меня клемануло просто. Я приехал в Днепр, посмотрел, что там происходит, посмотрел на работу Днепровской обладминистрации, на Юру Голика – меня тоже клемануло. То есть, происходят такие изменения, которые, в принципе, большинство людей не еб**. Их интересуют цены на бензин. Но изменения идут, они есть. Ты их не видишь – они потом сработают. Они работают, происходят.
Меня потрясла, например, работа Нацагентства по госслужбе. Костя Ващенко, Алена Шкрум. То есть, они так, без особого пафоса, пропихнули революционные изменения, фантастически. Причем министерства от них отбивались, а они это сделали! И никто об этом не знает.
И Алена Шкрум говорит – поймите, это каждый почувствует на себе через пять лет только. Но мы должны это сделать и уйти. Понимаешь? То есть, секс есть. Но дети будут через девять месяцев. А работать они начнут через 20 лет. Вот так все.
