Является ли правление президента Сирии Башара аль-Асада (союзника президента России Владимира Путина на Ближнем Востоке - ONLINE.UA) до сих пор стратегически фундаментальным фактором для Москвы? Зависит ли будущее присутствия России в Сирии от выживания Асада? Готова ли Россия пожертвовать ценными союзами с другими странами для того, чтобы Асад оставался у власти? Чего конкретно хочет Россия от сирийского президента? В курсе ли Асад планов долгосрочной игры России?
«Это те вопросы, над которыми я размышляю в последнее время», - пишет основатель и президент базирующегося в Вашингтоне Комитета общественной организации саудовско-американских отношений (SAPRAC) Салман аль-Ансари. В своей колонке для американской газеты The Hill, перевод которой сделал ONLINE.UA, он попытался ответить на эти вопросы в попытке понять новый этап стратегии «российского медведя на Ближнем Востоке», в частности в Сирии. Автор предполагает, что хотя они могут и не дать четкой картины они, возможно, помогут понять судьбу Сирии, с одной стороны, и судьбу Башара Асада – с другой.
После распада Советского Союза внешняя политика России приняла несколько бездумную и непоследовательную форму. Этого можно было ожидать от государства, империя которого рухнула в период, когда происходили фундаментальные изменения в концепциях и формах глобальной интервенции в других странах. Глобальные преобразования в отношении концепции оккупации изменились в форме и по существу.
Мир согласился, с учетом известных и неизвестных ему фактов, отказаться от традиционных средств географической экспансии, будь то путем вторжения или оккупации силой, и решил заменить их более цивилизованными средствами, такими как использование культуры и влияния средств массовой информации; оба средства являются отличительными чертами экономической власти.
Отсутствие у российского правительства какой-либо четкой политической схемы заставляет их находиться в двух противоположных позициях. Одна способствует прямой географической экспансии, о чем свидетельствует захват Крыма, в то время как другая пытается соответствовать нормам международного права, используя некоторые из правил Организации Объединенных Наций чтобы узаконить свои военные интервенции, тем самым оправдывая свое вмешательство в Сирии.
Несмотря на продолжающееся соперничество между Россией и ее западными партнерами, мы не должны забывать и о том, что существует довольно значительная часть западной интеллигенции, которая высказывалась с частичным, а иногда и полным одобрением вторжения России в Сирию.
Этому есть три причины. Прежде всего, они стали более нетерпеливы в связи с медленными результатами борьбы с ИГИЛ под руководством США, и полагали, что Москва могла бы добиться того, чего не удалось достичь Вашингтону. Вторая причина заключается в желании вовлечь Россию в пучину и грязь политически неспокойной Сирии. Третья – это создание совместных коллективных ресурсов на основе взаимопонимания между Москвой и Вашингтоном, предоставив им общего врага в лице Исламского государства.
Несмотря на то, что ИГИЛ угрожает глобальной безопасности и стабильности, оно представляет собой прекрасную возможность, о которой всегда мечтали супердержавы, так как нет никакого другого способа объединить Москву и Вашингтон, кроме как против общего врага. Так было в прошлом с нацистами, так происходит сейчас в голливудских фильмах, где Россия и Соединенные Штаты вдруг становятся друзьями перед лицом инопланетного вторжения.
Вашингтон и Москва видят Сирию в качестве удобного боксерского ринга, и они, безусловно, расходятся во взглядах по любым её вопросам. На основании множества докладов разведки, реальными политическими боксерскими рингами, которые беспокоят обе страны, являются Арктика и Восточная Европа. Особенно с учетом того, что Россия ранее сообщила, что собирается установить военные базы в Беларуси, а также о своем желании воспользоваться созданием арктических морских путей и поисками газа в холодном регионе.
Возвращаясь к Асаду: я уверен, без тени сомнения, что династия Асада не является для российской политической элиты чем-то большим, чем игральная карта, которая была сожжена на 80%, и теперь россияне спасают остальную часть этой карты для того, чтобы полностью сохранить свои политические интересы не только на сирийской территории, но и на близлежащих берегах, а также на территории, которую обычно называют средиземноморскими «теплыми водами».
Как и ожидалось, Россия доказала, через свое присутствие в Сирии, что она является единственным гарантом Асада, так как он просил помощи иранцев, но им в свою очередь, не удалось её предоставить из-за того, что сирийская оппозиция остановила их. Вот почему Москва знает наверняка, что она последний вариант Асада, и что у него нет никакого выбора, кроме как полностью уступить требованиям России, фактически лишая его любой свободы воли.
В настоящее время, иранцы и режим Асада больше всего боятся, что Россия бросит Башара после того, как полностью обеспечит все свои стратегические интересы, тем более что Тегеран уже не доверяет более корыстной и менее предсказуемой Москве. Примером этого может служить прекращение оказания Москвой помощи боевикам хути, которых поддерживает Иран, после отказа наложить вето на резолюцию 2216 Совета Безопасности ООН в Йемене.
Все признаки в настоящее время указывают на большой, вызывающий противоречия путь в российской политике, поскольку факты на местах доказывают, что Россия пытается найти стратегию выхода из сирийского конфликта, который максимизирует их выгоду, тем более, что Россия знает, что сирийский народ не примет Асада в какой бы то ни было роли, не говоря уже о том, что она не в состоянии финансово поддерживать военные затеи, результат которых не гарантирован.
Тем не менее, наиболее важной причиной является желание России укрепить стратегические и экономические связи с арабскими государствами Персидского залива, которые резко отвергают присутствие Асада, убившего более 400 тысяч сирийских граждан и ставшего причиной эмиграции еще 12 миллионов.
Вопрос теперь в том, как Россия сможет не уронить своего достоинства перед союзниками в том случае, если вынуждена будет заставить Асада уйти? И, что еще более важно, нужно ли России вообще спасать свою репутацию?
