О сложностях возвращения украинских бойцов к мирной жизни, том, почему на войне все честнее, и как государство должно относиться к ветеранам и их семьям в заключительной части интервью ONLINE.UA рассказал воевавший на Донбассе экс-разведчик, инструктор-волонтер Олег (Птах) Бондаренко.
Предыдущую часть интервью читайте здесь: Путин не наигрался, вопрос большой войны с Россией уже не стоит - украинский разведчик
- Есть ли у вас желание вернуться к той жизни, которая была до войны (Олег Бондаренко был главным звукорежиссером "Громадського телебачення". До этого работал на нескольких других телеканалах и параллельно - в небольшой собственной студии звукозаписи, - ONLINE.UA)? Снова заниматься звукорежиссурой, например?
- Этим можно заниматься, когда у тебя мозги перестроились. Когда ты занимаешься любимой профессией, например, до войны - у тебя нет бэкграунда вот того негативного, военного. Ты живешь согласно своего прежнего жизненного опыта. А он у тебя позитивный, ровный и не нагруженный массовыми смертями, массовым негативом.
Да, может кто-то погибнуть или умереть из родственников. Это жизнь. Кто-то от старости, кто-то от болезни, по разным причинам. Но это обычная, размеренная, стандартная жизнь в мирном государстве.
А теперь представьте ситуацию, когда ты, вольно или невольно, попадаешь в условия, когда надо лишать кого-то жизни? Когда в любую секунду к тебе может прилететь? Когда ты не знаешь, будешь ли жив завтра? Некоторых даже разовое попадание в подобную ситуацию сбивает на всю оставшуюся жизнь. А если это происходит не единожды, а в течение длительного периода времени - это становится уже способом жизни.
Читайте также: Если сдадим Донбасс, отхватить часть Украины захотят еще три государства - разведчик
Скажу так - предыдущая профессия мне пригодилась как раз для военной профессии. Потому что я знаю природу звука, я знаю, как его брать ниоткуда и трансформировать в нечто материальное. Я знаю, как этим звуком, например, можно было раздражать кого-то, или что-то такое делать при помощи этого звука. Как его анализировать... Короче, как пользоваться звуком в военных условиях. Как ориентироваться по звуку, где что бабахнуло, где и куда летит... В принципе, этому учатся все, кто попал на войну. Все, кто хочет выжить.
Олег Бондаренко (Птах). Фото Лилии Рагуцкой
И вернуться сейчас назад... Я недавно представлял: вот есть у меня дома студия. Я перед войной все раскоммутировал, рассоединил - и вся аппаратура стоит отдельно: компьютер, база данных… Я, когда после войны, после госпиталя вернулся домой, на неделю-две ушел в себя, ничем не занимался. И вот как-то зашел в кабинет - и смотрю на это все. А оно все стоит. Думаю: может, все-таки, закоммутировать? А потом понял: не могу. Не технически не могу - то я как раз знаю, я же его делал. А просто - не могу. Не представляю, что я буду с ним делать.
- Почему?
- Раньше, когда садился я что-то писать или сводить какую-то музыкальную или звуковую композицию - я думал об этом. У меня был один ассоциативный ряд, я ассоциировал звуки с действиями. Сейчас происходит наоборот. Сейчас я буду действия со звуками ассоциировать.
Например, я буду перебирать звуковую библиотеку. А библиотека предполагает кучу резких звуков. Разных. В том числе, и боевые звуки. Как только я, например, попаду или клацну на файл с каким-то стрелковым оружием, например, автоматом Калашникова, и я услышу эту стрелкотню - моя работа остановится. Все. Я сяду и буду его слушать еще раз и еще раз, и еще раз…
Потому что, во-первых, я его знаю, как он звучит - настоящий. Во-вторых, каждую очередь я каждый раз буду вспоминать, что было. Как стреляло там. Это мешает работе. Как это делать?
Читайте также: Если в плен на Донбассе попадают снайперы или десантники, их уничтожают на месте - украинский разведчик
Либо же надо мне будет имитировать или создавать звуковую картинку - например, детки играют в песочнице. Так я уже не знаю, как детки в песочнице играют. Теперь для меня детки в песочнице - это детки, которые играют, условно говоря, железячками, которые, например, в Марьинке прилетали. Там школа одна - прямо во двор прилетела мина. А там детки играли - пищали, вопили, смеялись бегали… И к ним прилетело… Детки играли в песочнице…
Летят птицы, например. Надо природу озвучить. Ветерок легенький, журавли курлыкают, всякое такое. Я уже не слышал, как курлыкают журавли, давным-давно. Опять же, если природа, то я слушаю, откуда летит. Любой свист, любое все. Это уже не профдеформация, это как раз военная деформация.
- Это - навсегда?
- Когда-нибудь я, скорее всего, к этому (своим довоенным занятиям, - ONLINE.UA) опять вернусь. Но вернусь немножко в другом качестве. Да, это будет тоже создание каких-то звуковых картинок, сюжетов звуковых. Возможно, озвучивание каких-то фильмов. Но это будет уже немножко другое качественно. Я уже не буду выступать в роли звукорежиссера как такового. Я, наверное, буду выступать в роли режиссера в более полном понимании этого слова.
Потому что очень много у каждого из нас, в том числе, у меня, прошло перед глазами. Мы действительно до хрена чего видели. Сразу трансформировать это в гражданскую жизнь не получается, к сожалению. Не получается! Как только ты отвлечешься, раз - опять напоминание, раз - опять напоминание...
Перейти в гражданскую жизнь сейчас пока что сложно. Я иногда думаю: а может этот лагерь (Олег Бондаренко организовал лагерь для детей и для ветеранов АТО, где первые могут отдохнуть, а вторые - получить время на адаптацию к мирной жизни, - ONLINE.UA) - шанс и для меня вернуться в мирную жизнь?.. Но пока не получается. Потому что есть ненаученные пацаны. И я опять и опять еду сюда, на Донбасс.
И, если честно, я себя здесь чувствую, как дома. Лучше, чем дома. И не нужна мне бегущая из крана вода. Не нужны мне какие-то удобства. Мне вот это по кайфу. Мне классно здесь.
И не потому, что кто-то бежит от проблем гражданских. Нет. То, что там - не проблемы по сравнению с этим. Проблемы начнутся у родственников этих пацанов, если, не дай Бог, с ними что-то случится. Вот это проблема. Привезти, например, их останки домой - вот проблема. Когда его мама тебя задушить хочет, потому что ты - его командир, ты его не научил, почему погиб он, а не ты? Сколько таких речей было...
И ты стоишь, отводишь взгляд, потому что не знаешь, что этой маме ответить. И тогда хочется набухаться, очень хочется. Держишься, потому что нельзя. Это не вариант, абсолютно не вариант как-то расслабиться. И хочется кому-то шею свернуть. Опять же - не вариант. Пускай этот дурак заблуждается, но, все равно, - нельзя причинить вред гражданскому или кому-то другому. И вот это все носишь в себе. Носишь-носишь-носишь…
А сюда приезжаешь - и начинаешь расслабляться. Потому что переключаешься на то, чтобы сделать все возможное, чтобы таких 200-х не было (Олег Бондаренко тренирует украинских военных перед отправкой в зону АТО, прежде всего, обучая их выживать на войне, - ONLINE.UA). А чтобы их не было - ребят надо научить. И туда идет вся твоя энергия.
- Так вы все накопившееся выплескиваете?
- Да, но происходит интересная тема: нет негатива. Ты пока сюда едешь на мотоцикле… Я же в АТО всегда на мотоцикле езжу, отметаю предложения завезти и меня, и мотоцикл на автобусе. Нет, говорю, пацаны, мне нужно проехать. Мне время, которое уходит на то, чтобы проехать эти 740 или 800 км, нужно побыть одному. Когда я еду - во-первых, я работаю. Это работа - ехать на мотоцикле. Это не так просто. Особенно по этим всем дорожкам. А, во-вторых, вокруг меня очень быстро меняется картинка. Обстоятельства меняются. И я полностью вырубаю мозги, не думаю ни о чем, не гружусь… И пока я сюда доехал, сквозняк мозги продул - и все, ты чистенький, свободный. Ты приезжаешь сюда, видишь пацанов, у тебя включается какой-то моторчик - и погнали.
И здесь - честнее. В принципе, все честнее.
Там никогда не будет так честно. Что бы ты ни делал - от тебя ждут каких-то невероятных подвигов. А ты - такой же, как и был. Ты не стал сверхчеловеком. Ты такой же, как они. Ничего особенного в тебе нет. И они, мирные, не могут этого понять. Они не могут понять, когда ты делаешь что-то, что не вписывается в их рамки. При малейшем отклонении от "нормы" на тебя смотрят удивленными глазами и просто молчат какое-то время. Просто наблюдают. А ты, что бы ты ни делал, делаешь это настойчиво и последовательно. Потому что, если чему война и научила, так это терпению и настойчивости. И ты знаешь свою цель. Этому тоже война учит - добиваться своей цели. Несмотря ни на что. И ты к ней идешь.
- Вы очень подробно описали, в чем трудность для участников войны в возвращении в мирную жизнь. Но ведь, как это ни печально, это удастся, наверное, не всем… Будут у нас проблемы с этим?
- Конечно, будут.
Дело в том, что в Штатах, в Израиле, в Канаде, во Франции, в Англии - во всех странах, имеющих опыт ведения войны как на своей территории, так и на расстоянии, есть понимание того факта, что существуют ветераны.
Читайте также: О наступлении на Донецк сейчас говорят либо идиоты, либо те, кто хочет ада в Украине - боец АТО
В этих государствах ветеранские организации - очень мощные. В них действительно работают спецы, которые, прежде всего, выводят людей из состояния перманентного боя. Они делают это самыми разнообразными способами.
И эти люди, ветераны, там организованы - в собрания, в конгломераты, в организации. Во-первых, это плюс государству - эти люди на учете. Потому что любой снайпер, любой разведчик, любой спецназовец - это машина для убийства. По-любому. Любого из них может всегда переклинить. Разные бывают ситуации, государство это проконтролировать не может - в какой именно ситуации ветерана может переклинить, и человек сорвется. А сорвавшийся человек со спецподготовкой - это потенциальный убийца.
Потому эти люди находятся на учете - именно посредством ветеранских организаций. Это не просто так: ты отметился, числишься и имеешь удостоверение ветерана, предусматривающее определенные льготы. Нет, существуют государственные программы, и с тобой постоянно там работают.
- Например?
- Например, смотрят, кем ты был до войны. И государство ищет для тебя возможность применения твоих сил и довоенных знаний. Тебе создают условия, чтобы ты развивался дальше. За тебя никто ничего не делает, естественно. Но условия для твоей самореализации создают.
В совсем крайних случаях на помощь человеку приходят профессиональные подготовленные военные психологи, которые помогут тебе с реабилитацией. Там ведется также работа с семьями. А это очень важно. Там нет такого, что ветеран возвращается с войны и видит, что семья как была, извиняюсь, в го*не, так там и остается, что она нафиг никому не нужна. Вместо этого он видит, что государство заботилось о его маленьком сыне, которого он не мог воспитывать, пока был на войне. Его семья получает компенсацию за то, что папа не мог выполнять свои какие-то обязанности на протяжении службы. Государство оказывает всяческую поддержку семье воина.
И что видит такой папа, возвращаясь домой? Он же возвращается настороженный. Пытается понять, что происходит в этой стране. "Кто меня собирается из-за куста застрелить?" - "Та вроде никто не стреляет". "Так, кто тут на меня криво посмотрел?" - "Та ладно, никто на тебя не смотрит, ты нормальный, вменяемый, мы тебя уважаем, ты действительно ветеран". "Так, а что там у меня в семье, какие там у меня налоги?" - "Чувак, ну ты воевал, защищал нашу страну и нашу идеологию. Мы тебе скостили налогов немножко, все нормально, меньше уже". "Да? Ну, хорошо, ладно. А что мой ребенок? Мой сын сможет пойти учиться, например, туда куда-нибудь?" - "Слушай, а почему нет? Его главная задача - хорошо учиться, чтоб оценки были хорошие. С остальным мы ему поможем, государство обеспечит". "Ладно… А если жена моя заболеет?" - "На нее распространяются льготы по медобеспечению, как на члена твоей семьи". "Ну, а если я?" - "О себе вообще забудь, у тебя все нормально, не дай Бог где-то кашлянешь, мы тебя сразу обслужим, все нормально".
И человек успокаивается. У него нет внешних раздражителей. У него нет опасности, которая исходит уже не на войне, а в мирной жизни. Он спокойный. Тогда он думает: ладно, проверим. Ходит настороженный еще полгода. Потом убеждается - да, действительно, оно работает. Платежки идут меньше, какие-то там льготы ему идут, жена, не дай Бог, заболела - вылечили, все идет так, как они и говорили.
Он начинает верить государству. Он расслабляется. Он уже меньше ждет нападения со всех сторон. А потом он думает: так, ребенок устроен, жена в порядке, налогов меньше. Подумать, что ли, о своем деле? Что я делал до войны? Ага, я хорошо клал кладку. В принципе, руки помнят - почему бы не попробовать? Пошел, попробовал - получилось. Все знают, что он - ветеран, и никто ему и пальцем не ткнет и даже не даст понять, что "мы вас туда не посылали". Никогда в жизни такого не произойдет. Потому что там все прекрасно понимают, через что он смог пройти. Потому что там работает хорошо пропаганда. До, во время и после ведения боевых действий. Все это работает.
Олег Бондаренко и боец АТО из числа тех, кого он тренирует. Фото Лилии Рагуцкой
И все, он начал зарабатывать. И смотришь - мужик через год уже имеет нормальный цвет лица. У него исчез нервный тик. Он уже не смотрит как затравленный зверь. Да, он, конечно, пасет каждый резкий звук и все остальное, но у него - комфорт. И он начинает думать - а стоит ли мне опять возвращаться к той войне? Нет, я, конечно, вернусь, если будет опасность. Но сейчас-то вроде опасности нет. Может, я пока семьей займусь и стану активным членом общества? Может, в политику пойду, может, что-то еще.
Он по-другому начинает себя чувствовать. У него прикрыты тылы.
- Если ему посчастливилось жить в цивилизованном государстве.
- В другой стране, да. У него все тылы прикрыты, он не беспокоится за близких себе людей. Потому что шел он воевать за близких себе людей и за страну. Пришел - страна ему отплатила вниманием, и его семья защищена. Все, это то, за что он шел. Он на это рассчитывал - он это получил. Ожидания с возможностями совпали, с отдачей. Он понял, что этому можно верить, и здесь стабильность. И он готов жить дальше. У него и самооценка повышается, и самоотдача. И он готов делать что-то для людей, выступать в роли того же психолога, который прошел через это, и так далее.
Но это все делает нормальная страна.
- А мы?
- Пока у нас: пришел? Чувак, твои проблемы. Твои дети не учатся так, как положено, или на вас не распространяются льготы, например... А почему? Если ребенок учится нормально, то почему бы не обеспечить ему нормальное образование? Ладно, вы этому пацану не обеспечите, который прошел войну, папе его. Но детям-то обеспечьте. Что вам стоит? Ну, возьмите их всех на государственное обеспечение в вузе. Или в техникуме, или в школе, или в садике - где угодно. От вас же не убудет!
Сколько у нас официально? 150 или 200 тысяч прошедших войну, АТОшников? Это что, такая проблема - 200 тысяч детей? Тем более, не у каждого ребенок есть. Вам сложно 200 тысяч детей, в идеале, поставить на государственное обеспечение? Это несложно. Пускай не на полное, пускай на частичное. Но дайте этим людям, которые за вас воевали, понять, что их дети не брошены.
Это, по-моему - элементарная благодарность.
