«Враг знает: если работаем мы — будет прорыв или штурм». История братьев из спецподразделения KRAKEN

Служба в спецподразделении KRAKEN

Был ли вам очевидным факт, что война в 2022 году приобретет полномасштабный формат?

Черн: Я всю жизнь буду вспоминать историю, как за два дня до полномасштабного, 22 февраля, я сидел со своим лучшим другом (который, кстати, сейчас проходит службу в Артане) и как раз об этом общались. Я говорил, что не будет войны, что это банальная "игра мышцами", способ к чему-то нас принудить. А 24 февраля понял, что ошибался.

Как вы думаете, какой вес имеют введенные санкции против России?

Черн: Это в значительной степени влияет на пользу стране-агрессорке. Все работает, но враг находит пути обхода введенных санкций: комплектующие для оборонки закупают, плюс есть страны, которые держат курс "и вашим, и нашим".

У нас есть тот же потенциал. Насколько мне известно, у нас есть производители БПЛА. В начале войны было порядка 30 производителей. Сейчас больше 200. Однако почему-то это не финансируется, и люди вынуждены самостоятельно искать спонсоров.

В таком случае, что Украину ждет дальше? Неужели израильский сценарий?

Черн: Залатается, обрастет человеческим ресурсом… а враг будет нас испытывать. Сейчас пришло понимание того, что профессионально боеспособная армия — это то, что должно быть и не нужно было это разваливать со времен независимости. Имея такой ресурс тогда, сейчас просить помощи у всего мира? По-моему, не логично. Мы сейчас как "буферная зона".

И несмотря на все это, должны выдержать. Да что говорить? Мы уже выдержали. И дальше не стоит опускать руки.

С чего началась ваша военная служба? И почему вы решили соединить жизнь с этим делом?

Лютый: Я до войны работал в полиции. Но, несмотря на то, что рапорт был уже написан, согласно внутреннему приказу должен был доработать 3 месяца. Планировал к другу в Данию. Но я просто не смог смотреть как ребята воюют, а мы отсиживаемся. Поэтому решил пойти служить. Кстати говоря, друг теперь с нами в подразделении, доработал контракт и сразу к нам.

В каких обстоятельствах вы начали служить в подразделении KRAKEN?

Лютый: 24 февраля 2022 года я был дома. Позвонили по телефону, сказали прийти на общий сбор за 10-15 минут. Потом, когда поступила информация, все начали понимать, что происходит. Через некоторое время я уволился из полиции, некоторое время побыл дома. Потом уже я прошел КМБ, подписал контракт и таким образом стал служить.

Черн: В моем случае, скорее не я в KRAKEN, а наоборот – он ко мне. В эту часть я попал не сходу.

Первоначально был 3449 Интернационального легиона, кажется, Запорожское направление. Только по созданию 0458 меня уже за какие-то результаты забрали в штурмовики, а уже при переезде в Харьков в разведку. То есть с 0336 нас соединили.

Будете продолжать служить после войны?

Черн: Как говорят мои знакомые, пока предлагают — иди.

Как семья восприняла ваше намерение пойти защищать государство?

Черн: Семья вообще первые полгода не знала, где я. Я умело выкрутился, сказав, что еду в Киев организовывать блокпосты и тому другое.

Но мать всегда чувствует. У нее постоянно были подозрения. Бабушка до сих пор думает, что мы в Киеве. Так это лучше. Она всегда мне говорит: "Первым никуда не лезь".

Был ли вам очевидным факт, что война, которая берет начало с 2014 года, продолжаясь 9 лет, настолько может изменить свой масштаб?

Февраль: Были мнения, но и надежда была, что все обойдется. Но не так получилось, как думалось.

Первые боевые выходы

Во время службы в спецподразделении KRAKEN, в каких боевых операциях вы участвовали?

Черн: В основном, это направления Донецкой, Харьковской, Луганской областей. Больше всего запомнилась операция под Соледаром... Это был настоящий "зомби апокалипсис"... Реальность казалась такой, и мелькнули мысли, что это моя последняя операция, сознавал, что могу не выйти оттуда...

Помните свое первое боевое крещение?

Черн: О, такое на всю жизнь запомнил.

Это еще было Запорожское направление. Планировался выход. Выходы планировались в сутки или несколько суток, поэтому мы одевались как можно теплее. Это была весна. 18-20 градусов. Все тепло одеты, а у меня на тот момент и нормального рюкзака не было…

На выход взял с собой кучу наборов. К тому же узнал, что меня, как крепиша, сразу пулеметчиком поставили. Помню чувство, когда у меня все перекосило, даже руки. И представьте себе – поле, земля уже обработана, эрозия поработала плюс ветер, обстрелы. Пытаюсь бежать, а значит, вязну в землю, потому что на мне амуниция килограммов 40 да и сам я хорош. Будто бегу, а на самом деле максимум выходила быстрая походка. Это самое забавное!

Лютый: Вряд ли забуду такое. Я тогда был еще совсем не "обстрелян" и сразу первый выход под Бахмут — отбивать врага подальше от последней дороги в город, более известной как "Дорога жизни".

Помню, как сейчас, тот мандраж и переживание перед выходом, но как только выгружаешься из броневика, все сразу лишнее исчезает. Все излишние мысли исчезают и просто делаешь свою работу, к которой так долго готовился. Тот день был неудачен и в плане операции, так и лично для меня, потому что именно тогда был ранен мой родной брат.

Я был в нескольких метрах от него, как прилетела мина на дорогу. Я успел пригнуться, а он нет. Осколок попал в него и к счастью ничего не задел и застрял в мышцах. Но то, как я кричу: "Черн 300!!!" — застряло у меня далеко в голове.

Можете ли вспомнить некоторые курьезные или смешные, непредсказуемые или даже чудотворные моменты в период пребывания на позициях?

Черн: Под Соледаром было. Итак, сидим, сдерживаем всеми силами целый вражеский батальон.

У нас все было суммарно плюс ТРошники, которые пришли и говорят: "Мы пошли". Ну вот, они действительно ушли и забрили нам фланги.

И я не растерялся. Помню как разложил тормозок, сидя спиной к врагу, и просто с ребятами начали ужинать и анекдоты травить. Слышали как россияне, где-то на расстоянии 70 метров, между собой разговаривают.

У меня на тот момент не было ни тепловизионного, ни прицела, у моего товарища только были. Он дозаряжал, а я по сектору отрабатывал.

Было много случаев, так всего не вспомнишь: и связанные с прилетами рядом, и связанные с ранениями, которые оказались удачливыми — просто зашло в тело, повредило мясо, но жизненно важных органов не ранило. Я некоторые обломки все еще храню, один прямо под Орденом «За мужество».

1

 из 

2

Лютый: В общем, каждый боевой выход, так или иначе запоминается. Или та же эвакуация 200-х, 300-х.

Изменила ли война ваш взгляд на жизнь?

Черн: Поменяла. Война – это боль и потери. Для некоторых людей это возможность понять, где его место, где он должен быть и что должен делать. Я, например, сейчас чувствую себя на своем месте и думаю, какие бы ни были мои шаги, как бы я ни ошибался — я до этого дошел. Я здесь приношу пользу и хочу дальше продолжать это делать.

Лютый: Да, изменила. У меня всегда было мнение пойти служить в какое-то спецподразделение, но постоянно или не хватало мотивации кардинально изменить свою жизнь, или были какие-то обстоятельства на стороне. А вот начало полномасштабного вторжения оказало мне сильнейший толчок к действиям, благодаря чему я здесь. Я делаю работу, которая мне нравится, и о которой я очень давно мечтал.

Выходит, подразделение вас открыло?

Черн: Оно к этому шло. Как бы ты ни продвигался по службе, к тебе все равно присматриваются. И в большей степени не как к бойцу, а как к человеку в целом, к личным качествам и чертам. Думаю, если я здесь, то все же зарекомендовал себя. А дальше будем видеть.

Передаете ли вы личный опыт новичкам или товарищам?

Черн: Я скажу так – я командир, но проще быть бойцом и отвечать лично за себя и за товарища рядом – слева и справа.

Сейчас к нам приходят ребята из гражданской жизни, поэтому, конечно, мы делимся своим опытом и знаниями. Да и сами стараемся постоянно учиться.

Февраль: Да даже взять те же вещи — всем делимся: медсумки, пара обуви качественной… Если есть возможность, всегда друг другу все передаем.

Врага не нужно недооценивать

Говорят: "Врага нужно знать в лицо". Могли бы вы оценить потенциал нашего противника? В чем его сильные и слабые стороны?

Февраль: В первую очередь его (врага — ред.) не нужно недооценивать, так как делает большинство украинцев, издеваясь. У нашего противника тоже есть и дроны, и новые военные технологии. Мы, в свою очередь, тоже учимся и совершенствуемся, но их хитрость в том, что они представляют это так, будто не умеют всем этим пользоваться. На самом же деле они все знают и умело этим пользуются.

Черн : Наши СМИ сделали все возможное, чтобы выставить оккупантов "ваньками". Но, не забывайте – они держат в руках автоматы! Их ресурс гораздо больше нашего — и в количественном, и в человеческом соотношениях, и в техническом оснащении. Да, они имеют старое советское вооружение, и сейчас их промышленность поставлена на такие "рельсы", что для нас немалая проблема. И если в начале войны у нас еще было преимущество хотя бы в дронах, то сейчас соотношение не в нашу пользу.

Что заставляет бойцов двигаться вперед

"Быть" и "делать" являются главными правилами украинских защитников. Исходя из сущности своих собственных ценностей, бойцы демонстрируют наиболее видимую часть своей позиции — устойчивость. Ваше единство направлено на реализацию интересов украинской стороны, ваши действия нацелены на вытеснение врага. К какой тактике вы прибегаете, чтобы перекрыть преимущество врага?

Черн: Прекратить тендер по 600 млн на строительство стадионов и направить эти средства в нужное русло. Лично для меня – это максимально цинично – смотреть как ремонтируют дороги и по сто раз перекладывают брусчатку… Это же о чем-то говорит?

На этом фоне кажется, что все идет по заранее спланированному сценарию, о котором нам неизвестно.

Я, конечно, не говорю за всех, потому что есть люди, которые занимаются важным делом именно там, где они нужны.

Что вас лично мотивировало, мотивирует снова и снова идти вперед, бить врага?

Лютый: Это наши родные, которые находятся вдали от нас, а враг – это именно тот барьер, который необходимо преодолеть, чтобы снова оказаться в кругу своих близких.

Но даже на расстоянии наши родные всегда рядом. Небольшой оберег от них – символ поддержки и любви от них, несмотря на расстояние.

Черн: Если есть определенные неудобства или дискомфорт — все это терпится. Единственное, к чему никак не привыкнуть – отсутствие семьи. Их не хватает.

Моментами хочется открыть душу, но товарищам такого не расскажешь. У меня есть друг из подразделения Артан и мы с ним говорим, но все равно дом и семью никем и ничем не заменить. Помню, когда я вернулся из отпуска, понял, что у меня не хватило времени.

Всегда ли удается следовать заранее продуманному плану при выполнении задания?

Черн: Мы отходим от плана всегда… Как бы мы ни планировали, сколько бы усилий не прилагали, где-то пойдет не так. Никогда задача по плану не идет. По нашему плану, если есть контакт с врагом, то мы уже не разведка, а штурмовики. Пытаемся минимально засветиться.

Но, несмотря ни на что, мы всегда ищем возможность ввести в заблуждение противника.

Лютый: Рассматриваем несколько сценариев, например, когда есть необходимость эвакуировать раненых. А иногда действительно работаем, как говорят, на казацком драйве.

Я так понимаю, что были ситуации, когда вы из разведчиков плавно становились штурмовиками. Что самое сложное при выполнении спецопераций?

Черн: Ждать. Не всегда нужно идти только вперед. Бывают и были моменты, когда нужно подумать, как и отойти. Ситуации бывают разные. Необходимо вести себя так, чтобы никого не потерять, и чтобы можно было принять бой. А все потери в основном при отходе. Хуже всего — не знать, когда тебе зайдут в тыл. А такое бывает.

Какие методы, которыми вы пользуетесь, заставляют врага паниковать, а возможно сдать позицию?

Лютый: Обычно, когда у врага появляется информация, что на каком-то отрезке фронта работает наше подразделение, они посылают подкрепление.

Ну а мы, конечно, делаем со своей стороны все, чтобы им помешать получить дополнительную военную силу.

Черн: Все зависит от планирования, а потом учитываются личные характеристики каждого бойца. Скажу по офицерскому составу и по руководителям, потому что у меня есть с чем сравнить: планирования, как такового, не было.

Сейчас нас бережут, тщательно продумываем каждый шаг, чтобы максимально эффективно выполнять задачи. Это показатель довольно серьезного подразделения. Есть люди с разным опытом. Прислушиваются все друг к другу – потом выбирают самое необходимое. Даже там, где есть маленькие группы, тоже предлагаются толковые решения. Но гораздо лучше нам вообще с врагом не видеться.

Главные качества разведчика

Какими качествами должен обладать разведчик?

Черн: Могу сказать чисто на своем примере, потому что здесь, в подразделении, мы максимально разношерстные. Мне очень помогла холодная голова и хладнокровие. Иногда нужно подумать и принять решение очень быстро. Характер здесь играет свою роль. Ну, и как сказал мой товарищ – дерзость – порой она решает всю ситуацию.

На что в первую очередь ставится акцент во время тренировок?

Лютый: Физическая подготовка — всегда было и есть, стрельба на полигоне, тактическая медицина, марши...

Черн: Лично меня в первую очередь неоднократно выручала личная подготовка. Были, конечно, ситуации, в которых ты доходишь до кондиции и хочется опустить руки. Но зажимаешь зубы и все равно идешь дальше.

Здесь играет большую роль сила воли и характер. В общем, вся наша подготовка базируется на характере. Остальные скилы можно прокачать походу. Не существует людей, которые вообще ни на что не способны. У каждого есть способности и способности к своему личному. И самая главная задача толкового командира – найти и раскрыть бойца. Далее, человек займет свою нишу, будет эффективным и покажет высокий результат.

Мне повезло с группой, с ребятами. Здесь все понимают: куда идут и на что идут. "Заднюю" никто не включает. Поэтому в психологическом плане прокачиваем черный юмор. Шутим: "Сколько можно жить - пора уже умирать" и так далее.

Страх смерти и мечты на будущее

Боитесь ли вы смерти?

Черн : Мы постоянно о ней думаем, но не боимся. А почему ее бояться? Единственное о чем думаю и волнует – нечего детям рассказать…

Война – это время, когда вера, религия и Бог объединены в единое целое. Даже если человеческое сознание не в состоянии познать понятие сущности чего-то высшего, события, ситуации, обстоятельства ведут нас к понятию веры.

Она, подобно времени, не имеет рамок. Мы верим — а значит, действуем.

Вера в Бога или сверхъестественные явления, вера в собственные силы или в поддержку своих собратьев — все это определяющий критерий места каждого на войне и, в конце концов, материальное подтверждение нашего существования. А лично вы верите в Бога?

Черн: Интересный вопрос. Вера есть. На все 100% уверен, что над нами есть определенная сила… То, что я привык называть "фартом" - это действительно не фарт. Возможно, это отчасти опыт или как говорится "чуечка", но есть такие моменты, когда понимаешь - что-то тебя направляет. Где-то на полчаса задержался или, наоборот, быстрее ушел — и это спасает тебе жизнь.

Таких случаев было очень много и на данный момент нельзя не воспринимать. И хотя молился последний раз лет 15 назад, я каждый раз благодарю за то, что все прошло хорошо, что все остались живы и удалось вернуться.

Во время войны очень сложно сохранить не только физическое, но психологическое здоровье. Война — это опасный фактор, который приводит к нарушению душевного баланса, повышает утомляемость, тревожность, снижает мотивацию. Как вы преодолеваете стресс во время войны?

Черн: В последнее время я замечаю – чем меньше свободного времени, тем счастливее. Когда куда-нибудь задействован, нет времени думать о плохом.

К тому же, у меня отличная защитная реакция. Спорт меня расслабляет, чистит голову. Я мечтаю и планирую. До войны занимался смешанными единоборствами, поэтому есть цель — хочу еще где-то выступить на соревнованиях и показать, что там пороха еще ого-го.. Да и вообще какие мои годы? Всего 28.

Беспроигрышным вариантом также есть смех и черный юмор. Они сильно выручают. Во время выходов мы почти не общаемся, потому что на задании важно быть сосредоточенным. А уже после – юмор – это топ. Шучу, иногда на грани фола, но ребятам нравится. Уже от позывного придумывают мне новое имя – и Чернушник, и Чернокнижник… Ну, люблю я такое, не могу.

Лютый: У нас такая команда, что мы с улыбкой идем в бой. Нет такого, чтобы присутствовала паника или стресс.

О чем вы мечтаете?

Черн: Моя военная служба после завершения полномасштабного будет продолжаться, потому что я вижу себя в данной структуре. К тому же есть желание продолжать. Я понял для себя одно – мое призвание делать что-то для кого-то.

Лютый: Мечтаю о мире, или лучше сказать - о полном уничтожении агрессора и всех его сторонников.

А для себя?

Лютый: Мне много не нужно: успешные операции, живые собратья и знать, что семья в безопасности и у них все хорошо.

Черн: Я доволен всем. Как говорится, мужчине для счастья много не нужно. А вот что-то изменить, кому помочь — это правильно.

О ком вы хотели бы, чтобы я вспомнила в материале?

Лютый: Хотелось бы вспомнить человека, которого мы потеряли — бойца по позывному Позитив. Он был чрезвычайно хорошим побратимом и о нем остались лишь положительные воспоминания. Он всегда говорил: "Могу подогнать модный шмот". Потому что очень хорошо разбирался в военной одежде. Что-то самостоятельно нам дарил, те же тактические перчатки, или карабины, или дополнительные подсумки.

От нас ушел еще один боец. Самый молодой из нас. По позывному Шеф. Ему было всего 19 лет! Запомнились слова его мамы на похоронах. Она очень сильно кричала, плакала и говорила следующие слова: "Пока вы, мальчики, молодые, должны оставить после себя потомство".

Общалась Ева Гликман — сотрудник медиа-отдела спецподразделения KRAKEN