Про жителів Донбасу і вплив на них російської пропаганди, про те, як у захисників Донецького аеропорту з'явилося прізвисько "кіборги", і хто з бійців АТО найбільш гідний захоплення, про подвиги українських волонтерів розповів в інтерв'ю ONLINE.UA Ярослав (прізвище боєць просив не називати) - снайпер сил АТО з позивним "Скат", який за три роки війни побував у багатьох гарячих точках Донбасу.
Попередні частини інтерв'ю читайте тут:
коли я побачив свою першу мету, у мене ні на секунду не виникло сумнівів
вбив, напевно, жодного простого солдата - це завжди були офіцери
- Как местные к вам относились?
- Честно? Мое мнение – обтянуть их всех колючей проволокой. Говорят, есть там люди нормальные. Но я за всю службу таких, к сожалению, не встречал - не везло мне как-то. Все такие попадались, что они смотрят на тебя, может даже улыбаются в глаза – но только и ждут момента, чтобы всадить тебе нож в спину. Может, кому-то попадались другие. А мне - нет. За все время в АТО я не встретил ни одного человека, которому хотелось бы помочь.
С другой стороны, может они и не особо в этом виноваты. Там ведь сплошь российское телевидение, наших каналов нет. Хотя за два года мы должны были бы весь Донбасс вышками своими утыкать, чтобы они видели…
Помню, в аэропорту настроили как-то телек, сели, смотрим. Через 15 минут "Лайфньюза" я начал думать: блин, какой же я хреновый! Что я тут делаю вообще? Реально начинаешь в это все не то что верить, но задумываться. У них пропаганда по-красивому работает. У нас тоже не без пропаганды определенной, но до России нам ой как далеко! У них она настолько искусна, что смотришь – и готов сам себя уничтожить!
- Вы лица тех, на кого смотрели в прицел, помните?
- Нет. И сплю я спокойно. Какие-то кошмары меня не мучают. То есть, кошмары бывали конечно, но из-за того, что свои гибнут. А так – нет, ночью ко мне они не приходят. У меня дом небольшой, все не влезут. Так что я об этом не задумываюсь.
- А Вы считаете для себя, скольких ликвидировали?
- Нет. Хотя знаю, что некоторые какие-то галочки вроде ставят, зарубки делают… Какие зарубки? Это же винтовка была бы как решето! Дырки сверлить, на пузе резать или что они там делают?
- Они – это кто?
- Сейчас есть ребята, которые нигде не служат, но ездят со своим оружием в АТО. Много бывших АТОшников среди них. Но, честно говоря, я никогда не был в особом восторге от такого. Как и от добровольческих батальонов в принципе.
Читайте также: Мы даем боевикам на Донбассе шанс искупить вину, пусть приводят пленных россиян — соратник Яроша
- Считаете их неконтролируемыми или в чем причина?
- Был такой случай у нас, когда один добровольческий батальон не захотел заходить нас менять. Говорили: мы сюда не умирать пришли. Мы пришли добровольно. А вы вот военные – вы и защищайте… Или выходили по своему усмотрению. В то же время, среди них есть те, которые признают: самые "отмороженные" - это блокпосты ВСУ. Вот им пока не сказано отходить – они будут стоять. До последнего патрона. Вот как мы стояли в тех окопах по колено возле ДАП, уже ноги поотмораживали – но стояли. Пока ротный не дал команду выходить, потому что поддержки не будет.
На самом деле, много говорят о крутом спецназе, которые наводят шороху. О крутой десантуре, которая приехала в своих тельняшках, закошмарила "сепаров" – и уехала. О крутых артиллеристах, богах войны, которые все изрикошетили… А как по мне, самые крутые – ребята из пехоты. Которые стоят, когда их крошат, долбят. На них прут – а они врываются в землю и врываются… Вот ими я восхищаюсь больше всего.
До сих пор вспоминаю пацанов из 43-го батальона, которые зашли на усиление 58-й бригады. Они стали с другой стороны, немного дальше Ясиноватой, на бугре. И я как-то к ним зашел, а их реально мало. На позиции, на самом передке – всего 12 человек. Причем, что меня особо удивило, 6 человек стоят, а 6 – окопы копают. Когда я к ним снова заехал через две недели, у них там такое уже было нарыто… И те же 12 человек там так и стоят…
Они любили, когда я приезжал.
- Почему?
- Потому что там у них расстояние до "сепаров" было 600 м. И вот, как только они начинают копать, те с той стороны выносят АГС, ставят и начинают по нашим лупить, не дают им копать. Ребята звонят как-то: Ярослав, Вы приедете? Говорю: да, приеду, а что? "Нам тут надо бревна наверх положить, а мы не можем голову высунуть". Я приехал. На той стороне вытащили АГС, ставят, я это вижу – и стреляю прямо в АГС. Попадаю. Детонирует БК – все. Все лежат там. А ребята не "ура, хорошо" кричать начали, а бревна быстрее таскать, чтобы успеть закопаться… Вот эти вот ребята – они меня чем-то всегда восхищали!
Они же начинают закапываться лежа. Это потом строится то, что показывают, когда Турчинов (секретарь СНБО Александр Турчинов - ONLINE.UA) приезжает… Помните, когда он в Опытное приезжал? Они же все это понавырывали и построили к его приезду. Это хохма была. Вырыли это все в таком месте, что непонятно, зачем оно там нужно. Но вырыли красиво - трактором. А вот там, где реально бои идут – там трактор никогда рыть не будет. Туда технику просто никто не пустит. Потому что "сепары", как только слышат звук любой техники – сразу начинают возбуждаться и насыпать. Поэтому на нуле все роется вручную. Бревна ползком ребята таскают, разбирая свои старые блиндажи, продвигаясь вперед, волоком, на морозе это все накрывается… А ночью еще дежурные группы организовывают, потому что основная жесть ночью начинается. И вот, они всю ночь либо атаки отбивают, либо перестреливаются.
Александр Турчинов на Донбассе. Фото: depo.ua
Жизнь пехоты нельзя сравнить ни с чем. Знаете, я только на войне понял, что крутой здесь – не тот, кто стоит чистый, красивый, в шевронах. Реально крут тот, кто в разодранной форме, вечно грязный.
Я вот своих ребят из аэропорта вспоминают. У нас ведь в 2014 году не было "горок", не было крутых форм. Потом – да, это все появилось. Но в ДАП у меня были ватные штаны, советский бушлат и не берцы, а резиновые сапоги с вставкой-утеплителем. И это у всех примерно так же было. Вот такими были люди, которые защищали аэропорт. Мы мало напоминали тех крутых, которых сейчас по телеку в рекламе показывают. Грязные, немытые, с большими бородами – вот какими мы были в 2014-м... И борода ведь – не потому, что это прикольно было, а потому что побриться было нереально. Чем? Воды-то нету. Хотя зимой с бородой неплохо было – не так лицо мерзло...
- Ярослав, а ведь вы же - самый что ни на есть "киборг", верно? Слышали, что не так давно товарищ Басурин (так называемый "министр обороны ДНР" Эдуард Басурин - ONLINE.UA) рассказывал? Что они, оказывается, находили в аэропорту баклажки с надписью "Живая вода". И якобы отдавали жидкость из этих баклажек на экспертизу, которая показала, что это – какое-то неизвестное наркотическое вещество…
- Вранье! Никогда там не было наркотиков. Даже "планокуров" не было.
- Не о том речь. Басурин договорился до того, что под воздействием этой "живой воды" наши ребята даже со снесенной снайпером головой продолжали идти в атаку. И так – десять дней.
- Та это они рассказывают о том, что сами используют.
Сейчас вот часто говорят, что нас и "киборгами"-то назвали, потому что как нас не обстреливали, мы продолжали воевать. На самом деле, ерунда все это.
На самом деле было так. Выменяли мы как-то пулемет "Максим". Даже не советский, а еще дореволюционный. Вот мы его выменяли. Взяли на него ленту с БМП. И на одной из точек установили этот "Максим", сзади положили манекен, одетый в форму ВСУ, зажали – и направили его на блокпост. А у "Максима" этого скорострельность мелкая – и он вот это "бух… бух… бух…". А там - 2700 патронов, водяное охлаждение, он не перегревается. Еще и тосол залили – мы же современные люди, как-никак…
И вот он стреляет. С той стороны замечают. Влупили по нему. Он стреляет дальше. РПГ прилетело возле него, подвинуло пулемет, - а он все равно стреляет… Потом мина упала. Уже все продырявлено, уже одежда на нем горит – а он стреляет!..
Наверное, поэтому Басурин и рассказывает теперь про "живую воду". После этого начали нас "киборгами" звать. А вообще нам очень там было страшно. Кто бы что не говорил. Никогда не было такого, что кто-то в панику впадал. Но страшно – было.
- Вы говорите, что они рассказывают о том, что сами используют – это что-то конкретно вы имеете в виду?
- Они реально там под наркотиками многие. И даже у них в аптечках мы находили странные препараты.
Они-то к нам когда попадали – никогда такого не было, что ты его дострелил, раненого – и все. Нет - берешь его и бинтуешь, "сепара" этого. Так вот, у них в аптечках были шприцы с каким-то препаратом, как вот у нас "Бутофанол" уже в шприцах, готовый. Вот только наш "Бутофанол" колешь – и все равно больно. Знаю, потому что когда мне осколок в руку влетел и его вырывали – ни "Бутофанол", ни "Налбуфин" не помогли особо. Очень болело! А этот их препарат тому "сепару" вколешь – и складывается впечатление, что его вроде ранение не особо и напрягает. И это при том, что из-за адреналина или еще чего обезболивающие могут и вовсе не работать.
- А сколько у вас всего было ранений за все это время? И какое самое серьезное?
- Даже не знаю… Сейчас попробую посчитать. Осколок в руку, осколок в бок, через бронежилет осколок в спину на 2 см зашел между ребрами… И контузия была. Как раз контузия, пожалуй, и была тяжелее всего. Я-то думал, что осколки – это страшно, а контузия – так, чепуха, ну пошумит в ушах – и все. Но когда нас накрыло в аэропорту уже под конец обороны, и меня контузило – я поднимаю винтовку и понимаю, что не могу один глаз открыть. Не могу – и все! И мне казалось, что я ни на секунду не отключался, не терял сознание, а мне ребята потом говорили: мы уже полчаса бой ведем, пока ты там валялся… Вот контузия меня реально напугала. Она мне до сих пор аукается. До войны я никогда не страдал от головной боли. Теперь я прочувствовал все ее прелести в полной мере.
Кстати, в руке осколок у меня до сих пор торчит. Мы его не можем вытащить. Дело в том, что он под сухожилием и если попытаться его вытащить – высок риск порвать сухожилия. И кто его знает, как это аукнется.
- Неужели совсем ничего нельзя сделать?
- Ну почему же? Можно. В Израиле могут его вытащить, но это очень дорого. Как и в Украине, где расценки на подобные операции стартуют от 200 тысяч… Я сейчас не могу себе позволить заплатить сумму с пятью нулями.
- А государство никак не помогает в таких случаях?
- Для этого наше государство пока не созрело.
Словом, осколки прошивали, в ногу заходило. Но я считаю, что у меня не было серьезных ранений.
- А вообще - когда сложнее всего было? Аэропорт все-таки - номер один в этом отношении или нет?
- Да. Хотя после ДАП я много где побывал. Сразу после аэропорта попал на шахту "Бутовка". Потом – промзона… Но скажу вам так: может, для меня аэропорт был самым сложным в том числе и потому, что сейчас какое-то обеспечение все-таки есть. А тогда – пачка "Мивины", да десять картофелин сварили – и вкуууусно!..
Читайте также: ВСУ обязательно зайдут в Донецк, и большая толпа потянется в сторону Ростова — блогер Фашик Донецкий
- Под конец и того, наверное, не было?
- В аэропорту? Да нет, в аэропорт как-то попадало - и продовольствие, и вода. Были такие ротации, когда было трудно. Но там как-то не думали об этом. Понимаете? Взял банку сгущенки – и на пост… Поэтому сгущенку, тушенку и сардины никогда в жизни больше есть не буду.
В 2014 году так не только в аэропорту было – у всех, наверное. Просто чем больше жести, тем меньше на это обращаешь внимания. Бывало, задумывались о том, что нечего есть, лишь тогда, когда действительно уже не было ничего. Но там, где государство не могло к нам пробиться, всегда пробивались волонтеры.
Волонтеры - это вообще особая каста. Истинные волонтеры – не те, для которых главное в телевизоре засветиться. Те, которые из дому все вытаскивают, на фронт отдают. Те, которые способны добраться в такие места, куда не может прорваться никто. Обстрелы сумасшедшие – а они приезжают.
Мы когда в Опытное зашли, с другой стороны уже проехать нельзя было. И у нас закончилась еда. А тут волонтер знакомый звонит: я, говорит, к вам заеду. Мы ему: да не заедешь ты – никак не получится! А он: заеду! И заехал ведь. Воду нам уже не могли подвозить – а он привез. Да еще и говорит: что надо еще – заказывайте!
- Воды тоже не было?
- Да, тогда уже не было.
Вода - это вообще отдельная тема. На Донбассе с водой беда. Это сейчас уже бутилированную поставляют. А в 2014 году привозили воду, которую там где-то набирали. Мы ее называли "ночная", потому что днем ее пить страшно. Пятилитровая обычная баклажка от воды - и через нее не видно ничего. Там какая-то бурая смесь…
У нас, правда, химик был. И он придумал, как ее хоть немного очищать. Взял десять бутылок, повырезал дно - и соорудил кучу фильтров. Там пенопласт, там поролон, там какие-то магниты измельчил… И знаете, вот он это сделал – и пока сепары эту фильтровальную систему не разбомбили, у нас вода была еще более-менее. А так, конечно, привезут тебе эту воду в бутылке, ты ее ставишь – а у тебя ощущение, что эта бутылка на тебя сейчас нападет. Это смешно звучит, но это так! У нас, бывало, соляра замерзала, а эта вода – нет. Вот реально: летняя соляра кристализоваться начинает, а это – стоит! Незамерзайка реально. И ты смотришь и думаешь: ну и как это пить?..
Конечно, бывало разное. И тушенка просроченная, и травились... Но у пехоты, я вам скажу, есть большое преимущество: она может сделать свой быт. Такие вот фильтры, печку, тому подобное… Кабана пристрелишь, притащишь... Было и такое. На день рождения мой, в ноябре, жарили, помню шашлык. В 2014 году. И тут – "Грады". Все по норам. А "Лысый" выскакивает. Он еще бегал, как тюлень. Так вот он выскакивает – и бежит к шампурам. Мы ему орем: ты че делаешь?! А он: та ну его на х*р! "Грады" – каждые 20 минут. А шашлык у нас – раз в год!
